Третья мировая война (сборник)
Шрифт:
В смотровом зеркале — проницательный, глубокий взгляд Клея-Веранже. Но вряд ли этот Веранже способен помочь ему. Ну как он может вмешаться в дела лаборатории? Пэн старался представить, как невозмутимо займет место в кресле, как Поль Кристи нажмет на установке кнопку…
До научного центра они добирались долго. Пэн старался запомнить размеры, характерные особенности базы, расположение на ней зданий.
Наконец Кристи объявил:
— А вот и наш научный центр.
Комплекс из трех соединенных корпусов был расположен в лощине, и вид
Скоро центр спрятался за густым насаждением деревьев, а когда он неожиданно близко возник из-за поворота и по стеклам округлого центрального фасада вдруг побежал между деревьями навстречу им черный «мерседес», Муррей понял, что увидел собственное отражение. Зеркальное покрытие — неплохо придумано!
Они подъехали к обширной стоянке, где находилось одиннадцать автобусов и более двухсот легковых автомашин. Одновременно с ними на стоянку въехал «додж» с генералом за рулем.
— Я смотрю, у вас, генерал, есть вакантное место водителя, — заметил Пэн, выйдя из салона машины.
Но Бурнетти, видимо, не захотел понять намека.
— Управлять я предпочитаю сам, — шутливо обронил он.
Все вместе направились к боковому входу в лабораторию.
Они проходили по длинному, плавно изгибающемуся коридору третьего этажа мимо многочисленных дверей, и некоторые из них Бурнетти открывал. Сотрудники в лабораториях вскакивали, руководители бросались навстречу генералу. А он небрежно поднимал руку и шел дальше.
— Теперь к вам, господа, — бросил генерал Кристи и Мондиалу.
Они подошли к массивным дверям. «Вход в центральный корпус», — определил Пэн. Кристи долго возился, набирая входные шифры. Наконец вошли в высокую, лишенную окон лабораторию, заставленную всевозможным оборудованием, среди которого Пэн увидел знакомую по фильму аннигиляционную установку.
— Вы довольны посещением Управления ТТ, господин Муррей? — обратился к нему Бурнетти, закуривая сигарету.
— Да, генерал. Спасибо.
— Ну что же, господа, пора, — уже другим тоном проговорил генерал и, погасив сигарету, подошел к установке. — Ваша задача продемонстрировать гостю из метрополии аппаратуру в действии. Итак, господин Муррей, смотрите и спрашивайте.
— Вопросов пока нет.
— Тогда перейдем к демонстрации. У вас никого нет на очереди? — обратился он к Кристи.
— Пока никого, генерал.
— Может, мне самому попробовать? — Бурнетти сел в кресло. — Какое шикарное сиденье! Удобнее, чем у меня в кабинете. — Генерал поднялся.
— Вот уж никогда не думал о его удобстве, — пробормотал Кристи и тоже уселся на сиденье установки. — Да,
— А теперь попробуйте вы, господин Муррей, — предложил генерал.
«Видно, теперь мне уже не избежать, — подумал Муррей. — Будь что будет!»
— С удовольствием, — сказал он.
Едва Пэн занял место в кресле, как металлические обручи, словно щупальца, обвили его руки и ноги. Он инстинктивно дернулся. Обручи до боли впились в тело.
«Все. Погиб». Ему хотелось заорать, но это было уже бессмысленно.
— Ну вот, газетчик сам залез в уготовленное для него кресло, ухмыльнулся генерал. — А я-то ломал голову, как его сюда заманить.
«И придумал записку с ложной аннигиляцией?» — мелькнуло в сознании Пэна.
— Вы — газетчик. Да, газетчик. Это нам известно. Помните, я сказал вам, что в министерстве об этом аннигиляторе еще не знают. Вы не возразили. Между тем в министерстве о нем известно очень многим. Вы вздумали шпионить? Хотели развлекать читателей нашими тайнами? Ваша жизнь вне опасности, ха-ха, но мы только сотрем лишнее из вашей памяти. У вас будет неплохая жизнь, господин Муррей.
— Я нисколько не сомневался, генерал, что вы гуманный человек, — заставил себя шутить Пэн.
Глаза Бурнетти недобро сверкнули:
— Много скандальных фактов собрал?
— Безобидный материал! Не для печати…
— Вам не удастся выполнить вашу миссию. Жаль. Для некоторых слишком суетных людей ваша статья была бы хорошим предупреждением. А то каждый считает себя вправе протестовать, кричать о свободе слова, даже чего-то требовать!
Генерал продолжал что-то говорить, но Муррея вдруг захлестнула острая обида на свою неосмотрительность, на ошибку, допущенную так нелепо. Он бывал в разных переплетах, беседовал с правителями Южной Африки, записывал разглагольствования главаря общеевропейского союза фашистов, лично брал интервью у диктатора Рангунии. Не раз находился на краю пропасти, и каждый раз все кончалось благополучно. Но все до поры до времени.
— Пришел час расплаты, господин Муррей, — ехидничал генерал.
— Спасибо за заботу, господин Бурнетти.
— Вы не из трусливых, я так и думал. И все-таки расставаться с жизнью вам нелегко. Я бы очень хотел знать, что испытывает человек в такой момент.
— Неужели и я получу вторую жизнь? Вознесусь в рай, — не переставал шутить Муррей. — Буду на вас молиться?
По тому, как у Бурнетти задергалась щека, было видно, что хладнокровие начало покидать его.
— Но вам не удастся уже стать журналистом. Я подыщу вам иную должность. Хотите санитаром в госпитале?
— Какое это имеет значение! Я буду благодарить вас, господин генерал!
— Позовите сюда Мартина Клея и уборщицу! — заорал вдруг генерал. — И всех сотрудников лаборатории!
— Господин генерал, вход в эту комнату им запрещен, — попытался остановить его Мондиал. Лицо Бурнетти налилось кровью.
— Выполняйте! — рявкнул он. И пока Кристи собирал народ, генерал вне себя от ярости твердил Пэну:
— Сейчас вы поймете, господин Муррей, чего стоит ваша вторая жизнь! А потом мы проверим, вспомните ли вы об этой сцене.