Третья планета от солнца
Шрифт:
Варяги Свенельда в кольчугах и шлемах с закруглённым верхом и железными наглазниками, встретили достойного противника.
Отбросив ненужные в ближнем бою копья, русичи и булгары с упоением рубились мечами и секирами.
Сотня Святослава заставила врага попятиться, но вскоре булгары стали брать верх. Их панцири из скреплённых друг с другом металлических пластин гнулись, но выдерживали удары мечей, если вдруг они разрубали щит.
Лишь пудовая секира Возгаря крушила любую бронь.
Рядом с Медведем упал, сражённый мечом противника, его десятник. И тут волна ненависти придала силу рукам с двуручным мечом, и разрубленный на две части булгарин,
Двуручник звенел, нанося и парируя удары, и рубил, рубил, рубил врагов.
Медведь удивлялся себе, а удары меча рождали песнь. Песнь не жизни, а смерти. Кровь пульсировала в висках, он стал силён и проворен, как медведь, и загодя чувствовал движение врага и даже читал его мысли.
А меч пел песню смерти, и летал, будто отдельно от него, нанося и отражая удары. Медведь двигался вперёд, бросался из стороны в сторону, отпрыгивал назад, и для булгар это стало напоминать пляску. Он и сам чувствовал, что исполняет какой-то ведический древний танец. Песнь меча ускоряла ритм, и он крутился вокруг своей оси, круша всех, кто оказывался рядом. Он танцевал, разя противников и уже не понимая – кто он, и кто руководит его душой, руками и телом. Он просто танцевал, а меч задавал ритм и пел песню смерти. Медведь уже не испытывал к булгарам ненависти, он просто их убивал, как убивают на охоте зверя.
– Берсерк! Берсерк! – кричали, шарахаясь от него враги.
Следом за ним шла и рубила булгар его сотня. А там бросилась вперёд сотня князя и варяги Свенельда. С боков ударила русская конница и печенеги, враг не выдержал и побежал.
– Слава Перуну! – ревели, преследуя противника, русичи, а волхвы с помощниками упоённо дули в огромные, окованные медью рога, которые хрипло гудели, оповещая дружину о победе, о доброжелательности Богов и о крепости русской души, давшей силу рукам и телу.
Медведь проспал сутки в невысоком холщёвом шатре, а проснувшись, не мог вспомнить, что с ним было, и как сражался с булгарами. Голову ломило, и во всём теле была слабость.
– Испей мёду, отец, – поднёс деревянную кружку к губам Медведя Клён.
– Сын, простой водицы дай, холодной, – облизал сухие губы Медведь, не понимая, что с ним происходит.
– Ты стал настоящим лесным медведем, друже, – пригнувшись, залез в шатёр Богучар. – И принёс нам победу, – пожал слабую руку приятеля. – А я тебе ушицы притаранил и хлеба ковригу. Не отворачивайся, а поешь. Клён, корми отца с ложки, – распоряжался Богучар. – Ну, куда, куда лезешь, Доброслав? Видишь, места нет, – добродушно бурчал, сам принявшись кормить приятеля. – Не пойму, хорошо это или плохо, что берсерком стал. Хлеб кусай, силы восстанавливай. Люди баяли – Аскольд берсерком был и князь Олег, тот самый, что щит со свастикой к вратам Царьграда прибил. Может, и ты когда прибьёшь.
– Ну да, – через силу улыбнулся Медведь. – К воротам Итиля.
–
– Здесь он, в логове своём, – выбрался наружу Богучар. – Заходи, княже. Вернее – залазь.
Русичи праздновали победу, запивая её мёдом и брагой, а седой гусляр со своим учеником услаждали слух воинов сочинённой песнью о славной победе русских ратников над булгарами.
Бурлил военный стан, широко раскинувшийся вдоль крутого волжского берега.
Чуть в стороне от холщёвых шатров русичей, на степном лугу, поставили юрты печенеги, окружив их накрытыми шкурами повозками на больших деревянных колёсах без спиц.
– Как их телеги за ордой успевают? – дивился сотник Велерад, обращаясь к Чижу.
– Похоже, как птички по воздуху летят, – хмыкнул, сверкнув двумя передними зубами Бобёр.
– Чернобог меня побери, – опешил чесавший рукоятью меча спину Бова. – А вот как артель скоморохов с моим старинным дружбаном, косолапым мишей, за нами поспела? – раскрыл от изумления рот гридень, развеселив приятелей.
– Будет тебе теперь с кем бороться, – загоготал Чиж. – На долблёнке, похоже, за нами плыли, – махнул рукой в сторону стоящих бортом к борту в камышах на мелководье лодьях и стругах.
Князь Святослав в своём высоком просторном шатре вёл разговор с одним из своих тайных соглядатаев, богатым купцом с весьма соответствующим образу жизни и деятельности именем – Окомир.
Благообразного вида, бородатый и толстый сорокалетний увалень скромно сидел на лавке между воеводами Свенельдом и Добровитом, монотонно повествуя о стольном граде Волжских Булгар.
– Город Булгар расположен на крутом волжском берегу, – бубнил Окомир, словно предлагая купить у него товар. – И хорошо укреплён. Прежде идёт ров перед вратами, образованный глубоким, заполненным водой оврагом. Одни врата, главные, выходят к пристани с домами, мастерскими, складами и караван-сараем, где проживают торговые гости. Другие врата находятся с противоположной стороны, и выходят на дорогу и засеянное рожью поле. Лишь в пяти стрелищах от стены – густая дубрава. Незаметно подкрасться невозможно, ибо рожь невысокая. Стена выстроена на земляном валу высотой в пятнадцать локтей. Возведена срубным способом в виде высоких клетей, заполненных камнями и утрамбованной землёй, высотой – где в восемь, а где и в десять локтей. Над вратами деревянные башни со стражей. Чтобы всё это вызнать, княже, пришлось порядком растратиться, подмазывая загребущие руки знающих людей, – потёр большим пальцем правой руки остальные четыре, рассмешив Святослава, подумавшего: «Ну и хитрец этот махровый купчина. Выгоду свою нигде не упустит», – кинул ему приличной толщины кожаный мешочек с серебром.
– Отправляйся в Итиль. Скоро и мы будем там, – отпустил кланяющегося гостя. – Ну что, воеводы, трубите сбор. Дружина отдохнула, пора и за мечи браться. Спробуем взять город «на копьё» удалым наскоком.
Лодьи причалили к берегу за полпоприща от города, и судовая рать пёхом, стараясь не шуметь и не греметь оружием, направилась к Булгару.
Передовой отряд притаился в дубраве, основная масса остановилась в четырёх стрелищах за их спиной.
– Похоже, булгары давно знают о нас, – пришёл к выводу десятник Возгарь, лёжа в обнимку со своей секирой и внимательно разглядывая стену и приворотные башни со стражей, чего-то горячо обсуждающей и указывающей в их сторону.