Третья сила. Сорвать Блицкриг!
Шрифт:
…Когда Самурай, внимательно глядя вокруг себя, подошел к партизанскому пулемету, он увидел тихо стонущего парня в пробитой на спине пулей телогрейке и лежащего здоровенного немца в мокром камуфляже. Егерь был явно мертв, слишком много крови вокруг неподвижного тела, но из-под него доносились какие-то невнятные звуки. Перевернув его, Самурай удивленно присвистнул. Партизан в летном подшлемнике перегрыз немцу горло, когда ему егерь сжал руку, держащую нож. И не смог выбраться из-под этой туши.
— Чего это делаешь? Как ты его? — спросил его ошарашенный Самурай.
— Давно здесь лежу, — невпопад ответил ему Алик, отплевываясь от крови, и вдруг
Степан
«Три брата с фашистом Дерутся жестоко».Ну и дальше про пехотинца, летчика и танкиста. Хорошая песенка, ни фига не жизненная, но хорошая. Настроение поднимает…
…Когда бой за городок закончился, на разбитых улицах появились люди. Обычные люди из тех, кого зовут «мирным населением». И которое мы вообще-то защищаем, ага. Защитили, как же, — немцы проскочили быстро и почти без боя, а потом мы пришли, освободители. Городок-то больше пострадал от наших снарядов и бомб, чем от немцев. Да, все я понимаю, что надо. Что иначе погибнут гораздо больше, тоже понимаю. Но, как и многие из нас, стараюсь в глаза лишний раз не смотреть… Вывезти, говорите? Куда, и так проводка каждой колонны только по ночам, целая операция.
«Враги навалились И справа, и слева».Угу, а еще спереди, сзади, сверху и хрен знает откуда еще — твердого фронта в тылу ударной группировки быть не может, бои идут на значительном пространстве вокруг города и на его окраинах. Наша группа, как еж посередь… гм, дороги. Хороший такой, большой и очень кусачий еж. И немцы всеми силами стремятся разорвать его или, на худой конец, выбить, вытолкать, сбить с дорог, открывая их снабженцам. Хрена вам, повисите-ка на одном воздушном мосте, который истребители рвут всеми силами. И немцы понимают всю шаткость положения и потому
«Фашистские гады Кладут все усилья, Все жарче и жарче Становится бой».Грохот выстрелов, методичное перестукивание «максимов», рычание «Вязов», полосующих атакующую пехоту, смешалось в памяти в кашу, изрядно сдобренную выматывающей болью в располосованной руке. Немцы лезут упорно и грамотно, забрасывая нас снарядами. Летчики давят гаубицы, но получается пока не особо — за первые двое суток операции потери уже превысили двадцать процентов от первоначального состава группы, а будет еще больше — немцы тормознулись, но положение будут выправлять всеми силами.
Ника
Я никогда не умела общаться со снобами и идиотами. К сожалению, данный экземпляр совмещал сразу два типа в одном флаконе. Командир партизанского отряда, куда привели нас спасенные на болотах партизаны, являл собой ярчайший образец мужского самца. В худшем смысле. Мне он чем-то напомнил неандертальца. Давно уже никто не обращался со мной как с бабой — этот позволил себе, не зная нас, начать с первого же момента встречи командовать. Вроде как мы ему мальчики на побегушках. Сразу «разделил» нам обязанности — мне на кухню, Игроку и СБ — минирование железной дороги, а всех остальных записал как рядовых бойцов.
Потери в его отряде составляли 70 % с каждого задания. Конечно, если он умудрился послать мальчишек-новичков минировать мост, не дав им даже времени познакомиться со взрывчаткой. Самое умное, что он смог сказать: «Вы комсомольцы, а значит, ваш долг бить врага! Вы обязаны подорвать этот мост!» Класс! Самурай сдуру еще поинтересовался, а если в отряде не комсомольцы? На что получил исчерпывающий ответ: «Советские люди все комсомольцы и коммунисты!» Комсомольцы — это еще ладно, но не круглые же придурки!
Помолчав пару минут и выбрав из двух зол — прирезать его сейчас или пусть помучается, разбираясь с СБ, я выбрала третий — отоспаться и завтра же уйти, послав ко всем чертям его с его коммунистическим партизанским отрядом.
Позже, когда мы впервые за последние десять дней нажрались от пуза и, вытянув ноги, грелись у костра, меня отозвал СБ. Во время общего сбора и знакомства мы не стали сразу представляться. Просто группа разведчиков. Кому надо бы, сказали на ушко тихонько, но этот «кому надо» оказался редчайшим типом тупого служаки, и поговорить с ним не получилось.
— Что ты думаешь об этом всем?
— Даже не знаю. Не хотелось опускать его при его людях. То, что он их собрал и базу держит уже давно — это, конечно, ему огромный плюс. Хозяин местных болот! Мать его! Но ты посмотри — люди в основном разведчики, местные. У него неплохая агентурная сеть. А акций почти не проводит. Знаешь почему? Потому, что негде! Немцы здесь не держат ни серьезных подразделений, ни складов, а единственная узкоколейка, которую он время от времени рвет, не играет для немцев никакой роли. Да и чинят они ее только для вида. Хоть у него и потери одни из самых крупных во всех партизанских отрядах, но ведь это происходит не так часто! А ты же слышал, как он говорит?! Соловей, блин! Заслушаешься! Как он им лапшу вешает, что они одни из самых крутых? А ведь верят! Не с кем им себя сравнить! Далеко от своих болот они не отходят, с другими партизанами почти не общаются — вот и пригрелись под крылышком этого мудака. «Чем дальше в лес, тем толще партизаны», — как про него сказано.
— И что мы с этим «толстяком» делать будем?
— Я же сказала — не знаю. Теперь твоя очередь что-то выдумать. Если честно — я хочу отдохнуть. Хоть картошку чистить, хоть котлы мыть, но у меня нет сил бегать опять по лесам. Да и мальчишкам, и тебе тоже поспать бы. Самурай хоть и хорохорится, а ведь ранен же. Батя, опять же…
— Давай я ему скажу, что мы Группа Ставки. Добьюсь содействия.
— Знаешь, что он сделает? Во-первых — не поверит. Не может, по его логике, в состав такой группы входить женщина. Во-вторых — потребует подтверждения, а пока будет связываться с командованием, позапирает нас к такой-то матери в землянки. Мне за него перед теми пацанами, что нас через болото почти на себе вытащили, стыдно будет… Ну придумай что-нибудь… ты же умница, СБ.
— Ой, товарищ Летт… Ника Алексеевна… ставите вы задачки! — хмыкнул мой собеседник. — И не откройся, и в то же время добейся содействия. Что же вас тревожит? Подозреваете его?
— Нет. Но знаешь, не могу пока понять, что же происходит.
— Обиделись на него?
— Может, и обиделась, но уж точно за это убивать не буду За ним как-никак люди идут. А ты выясни все-таки, поговори с людьми…
— Товарищ Летт! — на этот раз уже улыбки не было. — Давайте вы не будете учить меня выполнять мою работу!