Третья жена шейха

Хаустова Зинаида

— Я уже смотрю «Рэмбо». Это американский боевик. Можно поставить что-нибудь другое и посмотреть с начала, — переводит мое внимание Алексей.

— Нет, я не хочу тебе мешать, — быстро отказываюсь я.

— Ты не мешаешь, — опровергает Князев и падает рядом со мной на кровать, — можешь присесть поудобнее, я тебя не съем.

Неуверенно двигаюсь ближе к стене и, подражая англичанину, на нее опираюсь. Платье задирается выше колен. Быстро его одергиваю. Оборачиваюсь на Алексея, чтобы понять, видел ли он произошедшее. На его

губах легкая усмешка. Несомненно заметил.

Глава 4.1. Элиты

Алексей

Девчонка нехотя усаживается ближе к стене. Платье задирается, оголяя недурные коленки, обтянутые бежевым капроном жуткого оттенка.

Резко тянет платье вниз и нервно оглядывается на меня. Да, крошка, я успел заценить. Ножки что надо.

Платье, кстати, тоже неплохое. Тонкая шерсть и покрой недурен. Последний пункт в советах обычно страдает. Ткани встречаются очень качественные, но пошивают из них что-то не то.

— Красивое платье! — озвучиваю свои мысли.

Девчонка мило краснеет. Очень недурна. Прямо нежный цветочек.

— Спасибо! Я сшила сама.

— Вы просто мастерица! — совершенно искренне восхищаюсь я.

— Мы перешли на ты, — напоминает Елена.

— Точно. Прости. В СССР все девушки мастерицы?

— Не все. Но многие. — скромно замечает девчонка.

Вспоминаю местные женские журналы с приложенными выкройками актуальных фасонов. Память для контраста подкидывает «Космо», который читала моя лондонская подружка. А именно статью «Пять видов женских оргазмов». Думаю, Елена впала бы в шок от подобного. Губы непроизвольно растягиваются в усмешку.

Вообще, местные девушки отдельная тема. Трепетные, как лани. Но целуются отчаянно, как страстные одалиски. Подозреваю, что в постели тоже были бы горячие, но предпочитаю не рисковать. Слишком много девственниц и последствия непрогнозируемые. Сбацают какой-нибудь товарищеский суд, и чувствуй себя мальчиком для морального битья. Поэтому секс не отличается разнообразием. Обычно бывает с Лизкой с мехмата, которая страшненькая, поэтому безотказная. Но кончает очень красочно, всем парням нравится.

Кратко пересказываю Елене предыдущий сюжет. Не думаю, что ей понравится боевик про ветерана с вьетнамским синдромом, но сама отказалась от другого фильма.

Какое-то время молча наблюдаем за стрельбой и погоней. Воздух сгущается. Кошусь на свою гостью. Та сидит, поджав губы. Ноздри раздуваются. Сейчас взорвется. Считаю про себя секунды до неизбежного.

Резко поворачивается лицом ко мне и выдает обвиняющим тоном:

— Моего папу могут отправить в Афганистан. Это все ваши капиталисты начали всю эту заваруху. Еще скажи, что это не так! — Елена пышет праведным гневом.

— А зачем вы туда влезли? — хладнокровно парирую я.

— Потому что нас спровоцировали, и это наш интернациональный долг! — гордо заявляет девчонка.

Надо

же. Идейный экземпляр. Давно мне не попадались подобные.

— Интернациональный долг, — скептически хмыкаю, — больше похоже на предательство наверху. Кто-то протащил решение через ЦК. Дал повод западу пробойкотировать олимпиаду и затянуть советы в затяжную войну. Может быть, это ваш текущий генсек, а?

Девчонка игнорирует мои шпильки в адрес их продажных элит. Продолжает все с тем же пафосом:

— Зачем вы все это делаете? Неужели так трудно жить мирно?

Поворачиваюсь к ней и какое-то время рассматриваю. Очень идейный экземпляр. Таких всегда хочется сильно шокировать. Прямо обухом по голове, как гласит старая русская пословица:

— Вы выскочки в глазах старой аристократии. Афганистан — просто очередной способ поставить выскочку на место.

— Что ты имеешь в виду? Почему выскочки? — округляет глаза и выглядит ошарашенной.

— Страна без корней. Своеобразный нувориш в мире большой игры. Нуворишей постоянно гнобят. Здесь работает та же схема.

— Почему нувориш? России почти два тысячелетия.

— Ту Россию мы проиграли англосаксам в 17 году.

— Кто мы?

— Русское дворянство. Мы просрали свою страну. Теперь СССР неустойчивое образование. Нет старых родов. Нет национальных элит, которые имеют стратегию, миссию и национальную идеологию. У вас нет будущего. Вас сожрут другие мировые элиты, у которых все это есть.

— Прости, но ты несешь бред. В 17 году русский народ сбросил бремя зажравшихся капиталистов и попов, никакие англосаксы тут не причем.

Блин, опять двадцать пять. Хочется услышать что-нибудь новенькое.

— В 17 году «большая игра» закончилась безоговорочной победой Британской империи. Главное, что Россию откинули куда-то в век шестнадцатый по геополитическому влиянию, а англосаксы развязали себе руки и получили в пользование всю мировую шахматную доску.

— Опять бред. Теперь эту игру ведет Советский Союз.

— Возможно, — не спорю, — однако, все двадцатые у англосаксов были развязаны руки. Русские богатства пограбили знатно. Тебя не удивляет, что в тот период американские биржи пухли как на дрожжах? А великая депрессия в США случилась в 1929 году. Примерно тогда, когда троцкистов начали вытеснять из власти.

— Не знаю, что такое биржи. Не вижу тут связи с революцией.

— Окей. Главное, что ты должна знать — биржи растут, когда есть свободные деньги. Много свободных денег. Для демонстрации связи расскажу только об одном факте. Англичане заключили с СССР концессию на добычу золота. По условиям договора в казну отдавали только 7 процентов от добытого металла, остальное вывозили совершенно бесплатно. Советы разорвали концессию в 1929 году. А таких конфессий было множество. Резкое сокращение притока свободных денег на биржи привело к панике и великой депрессии.