Тревожит память былую рану
Шрифт:
– Пока нет, – поморщилась Лайма.
Да, она такая, но зачем об этом говорить вслух?
– А может, мне уступишь?
– Что? – вскинулась Лайма.
– А что тут такого? Ты же знаешь, я люблю молоденьких...
Еще она знала, что Альбинос не брезгует мальчиками. Он тоже всеядный, но вслух об этом она говорить не стала. Увы, но сейчас он хозяин положения, а не наоборот.
– А эта очень красивая...
– Что вы все в ней нашли? – спросила Лайма, не в силах сдержать ревнивые нотки.
– Кто все? Ты и я?.. Или еще Егор? – ошарашил ее Ревякин.
–
– При том, что ты ездила за его головой, а привезла эту маленькую шлюшку...
– Она не шлюшка... То есть это я сделала ее шлюхой... И ни в чем себя не виню, чтобы ты знал! – с вызовом заявила девушка. Как будто боялась, что ее могут упрекнуть в сочувствии к Нике.
– Ну и зачем ты это сделала?
– Не знаю... Нашло на дурную голову, – развела руками Лайма.
Альбинос должен оценить ее искренность. Тогда, возможно, он воздержится от репрессий, если, конечно, он что-то задумал.
– Хотела проучить Егора?
– Говорю же, дурака сваляла.
– Значит, проучить его хотела... – свысока усмехнулся Альбинос. Его голос эхом разносился по гулкому залу. – А ведь ты должна была его убить.
– Знаю, – уныло кивнула девушка.
– Пожалела?
– Может быть.
– До сих пор любишь?
– А когда я его любила? – вскинулась Лайма.
– Любила... Я знаю, что любила... И что мне с ним изменяла, тоже знаю...
– Если любила, то какая это измена?
– Не все так просто.
– Но мы давно решили ничего не усложнять.
– Решили, не решили, а Егор до сих пор жив. А ведь он предал меня по-настоящему.
– И тебя предал, и меня.
– Но ты его простила.
– Я его наказала, – она взглядом показала на Нику.
– Да, и теперь он ищет эту девочку.
Лайма закусила губу. Альбинос был в курсе тех дел, о которых он не должен был знать. И охрана ее на его стороне, и кто-то из ее подручных стучит ему. Или Джинн, или Леон. И очень плохо, что Ревякин открывает перед ней свои карты.
– Он сам выбрал этот путь, – вслух подумала девушка. – Сам напрашивается на пулю. И он ее получит, можешь мне поверить.
– Ты сглупила, дорогая моя, – хищно сощурился Альбинос. – Но ты права, у тебя есть шанс исправить свою же ошибку. Убьешь Егора, и никаких к тебе претензий...
Он пытался обжечь ее взглядом, в котором угадывалось чувство внутреннего облегчения. Как будто он собирался казнить Лайму против своей воли, но вдруг обнаружил повод, чтобы дать ей отсрочку. Он не хотел избавляться от нее, но должен был это сделать, поэтому его радовало, что ей предоставлена возможность пожить еще немного – до тех пор, пока не будет покончено с Егором... Возможно, это были всего лишь ее домыслы, и на самом деле Ревякин не собирался ее кончать, но, как бы то ни было, она должна себя обезопасить. И с Егором нужно расправиться, и с Альбиносом. Она мешала боссу тем, что слишком высоко вознеслась и сама могла обрушиться на него ястребом. А он стоял глыбой на пути ее честолюбивых планов. Как ни крути, а он был прав, рано или поздно она попыталась бы списать его со счета. И, видимо, это случится рано. Если,
– Можешь не сомневаться, я уже приняла необходимые меры.
– Не сомневаюсь, – мотнул головой Ревякин. – И Егора уберешь... и мать этой...
Он был в курсе того, что мать Ники могла прибыть в Москву вместе с Егором. Теперь Лайма точно знала, что кто-то из ее подчиненных стучит на нее.
– Ее-то за что?
– Егор сам будет искать свою девушку. Ему к ментам обращаться не резон. А ее мать может заявить, и Егор ее не удержит... Или тебе нужны неприятности?
– Нет.
– Тогда действуй. Сама создала проблему, сама ее устраняй.
– Как скажешь.
– Вот именно, как скажу, так и должно быть. А то ты, девочка моя, самовольничать вдруг начала. Ты же не думаешь, что я для тебя никто?
– Как можно!
– Ну и отлично... Да, ты так и не ответила, уступишь мне Нику или нет?
Лайме пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержать торжествующую улыбку. Стареет Альбинос, еще не импотент, конечно, но уже маразматик. Во-первых, отсрочку ей дал; во-вторых, раскрыл все свои карты. И как Нику зовут, знает, и про мать ее в курсе, и про все остальное. И проблемы с охраной вскрыл, не подумав...
– А если я ревную? – по-лисьи хитро улыбнулась Лайма.
– Мы же с тобой единое целое, как ты можешь ревновать ее ко мне?
– Может, я ревную тебя к ней.
– Врешь. Ты давно уже меня ни к кому не ревнуешь.
– А ты меня?
– Иногда мне бывает больно, когда ты со всякими... – поморщился Альбинос.
– И что ты делаешь, когда тебе больно?
– Просто говорю себе, что ты законченная шлюха, и что тебя только могила исправит...
– А если я исправилась без могилы? Если мне надоело быть шлюхой? – спросила девушка, глядя на Ревякина обволакивающим взглядом. – Может, я хочу, чтобы мы жили вместе, как раньше!
– Но у тебя свой дом. У меня свой... – замялся Альбинос.
– И жизнь у тебя своя, – колко усмехнулась девушка. И кивком указала на Нику. – С такими вот юными созданиями... И не надо меня лечить про какие-то боли. Не нужна я тебе... по крайней мере, как женщина...
– Ты нужна мне.
– А Ника?
– И она тоже нужна. Но только для забавы...
– Так давай позабавимся с ней вместе!
Обозленная Лайма жаждала унизить и его, и Нику, которая, как магнит, притягивала к себе скотские помыслы окружающих мужчин. Именно поэтому она позвала Нику, и велела обслужить Альбиноса прямо у нее на глазах.
– Но я не хочу, – испуганно и жалко поежилась девушка.
Лайма сочувствовала девушке, но это ее не остановило.
– Я этого хочу! И ты должна это сделать!
– Ну, зачем же так! – осадил Лайму Ревякин. – Девочка должна привыкнуть ко мне, а потом уже...
– Что-то тебя, Олег Никитич, на нежности пробило! – ехидно скривилась Лайма.
– А это не твое дело! – сверкнул глазами Альбинос. И, строго посмотрев на Нику, резко спросил: – Ну, чего встала как заколдованная! Оделась и на выход!