Тревожные галсы
Шрифт:
— Вы уверены, что это лазер? — Комаров взглянул на командира.
— Предполагаю. — Скляров поднес к глазам бинокль.
Наконец летчик дал о себе знать: вышла из строя радиостанция, пришлось перейти на аварийную. Скляров включил микрофон:
— Продолжайте выполнять задание. Увеличьте высоту.
— Вас понял, иду на цель...
Когда вертолет улетел на аэродром, Скляров подозвал к себе Грачева и попросил соединить его со штабом флота. На берегу, в штабе, трубку поднял сам. Журавлев, чего Скляров никак не ожидал. Он несколько растерялся, но тут же взял себя в руки и доложил о том, что произошло. Адмирал, не
— Это весьма интересно. Вертолет вернулся на аэродром?
— Да, все хорошо...
— Ну, что? — спросил Леденев, когда командир положил радиомикрофон.
— Приказано ходить по пятам за судном.
Прошли еще сутки. На рассвете «иностранец» взял курс на зюйд. «Бодрый» получил разрешение следовать в базу.
— Кажется, и на этот раз «иностранец» ушел ни с чем, — сказал Скляров замполиту. — И все-таки не дает мне покоя загадочный текст: «Луна взойдет в полночь».
— Наверняка это шифр...
«Бодрый» теперь шел курсом к Черным скалам. Стояло холодное мглистое утро. Вершины скал окутал белый редкий туман; издали казалось, будто на них набросили марлевые косынки. Однако к ночи подул ветер, полил дождь. Крупные струи глухо дробились о железную палубу и надстройки. Склярову подумалось, что корабль войдет в бухту лишь на рассвете. Невольно пришли неотвязные думы о жене и сыне. Как они там?.. Он зябко поежился. Мысли его перескочили на другое: «Луна взойдет в полночь». Что за сигнал и кому он предназначался? Кругом все черно — и небо, и вода. Пытливо прощупывали темноту острые сферы локаторов, до предела напряжены «уши» корабля — его акустические системы. И люди, и корабль — тетива лука, натянутая до предела. До Черных скал осталось пятьдесят миль. Через час «Бодрый» будет в районе, где ночь простояло судно. Приход «иностранца» к Черным скалам, случай с вертолетом, контакт с подводной лодкой — это не могло не насторожить. И Склярову казалось, что на этом все не кончилось, что надо ждать «сюрприза». К тому же по поступившим сведениям от самолета-разведчика стало известно, что судно, хотя и ушло от наших берегов, но в сорока милях от Черных скал бросило якорь. В тот район обычно наши корабли не ходили.
Склярову пришел на память один случай в бытность его лейтенантом; он тогда служил на корабле, которым командовал Серебряков. Корабль пятые сутки находился в море. На рассвете вахтенный сигнальщик обнаружил плавающий предмет. А через несколько секунд он доложил: «Прямо по курсу — бутылка!»
— Вот вам и сюрприз, Василий Максимович, — весело сказал тогда старпом Серебрякову. — И в этой бутылке непременно есть завещание какого-то морского скитальца...
— Бутылка — не плавающая мина, можно курс и не менять, — возразил Серебряков.
Лейтенант Скляров, стоявший тогда вахтенным офицером, заметил, что бутылка, перемещаясь на воде, почему-то не меняла своего положения. Он доложил об этом командиру.
— А ведь верно, — согласился Серебряков. — Право руля!..
Корабль прошел метрах в двадцати от бутылки. Теперь и командиру она показалась подозрительной. Застопорили ход и спустили шлюпку. Старшим командир назначил Склярова, предупредив его быть осторожным. К бутылке подошли так близко, что Скляров перегнулся через транцевую доску и протянул руку. Он дотронулся до горлышка бутылки и мигом оторвал руку, будто его ужалили.
— Там мина, товарищ
Капитан 2 ранга удивленно вскинул глаза:
— Что?
— Мина, — повторил Скляров. — На свинцовый рог надета бутылка. Дно у нее обрезано. Маскировка! В сорок четвертом тут, на Севере, был один поучительный эпизод. Наш сторожевой корабль в море заметил корзину. С виду самая обыкновенная. Но под той корзинкой лодка прятала свой перископ. Ну, и всадила в корабль торпеду... — Он сделал паузу. — Будем взрывать?..
Над морем взметнулся белый столб воды. В ту послевоенную ночь иностранное судно тоже бродило у наших берегов...
Дождь перестал лить, но Скляров не сходил с мостика. Вскоре из рубки гидроакустиков донесся голос вахтенного: слышит шум малой интенсивности. Характер действия источника периодический. Это примерно в десяти кабельтовых от корабля по правому борту.
— Глубина?
— Метров двадцать пять. Предмет не двигается. «Вот он, сюрприз!» — вздохнул Скляров.
Корабль застопорил ход, и командир приказал включить системы наблюдения. Мощные лучи прорезали черную толщу воды. В наблюдательном отсеке вспыхнул телевизионный экран. Несколько мгновений он светился ровно, потом на нем появились контуры предмета необычной формы, напоминающие сплюснутый шар, казалось, две большие ракушки были сложены вместе. От него в глубину опускалась гибкая линия.
— Вижу неизвестный предмет, — доложил оператор. — Похоже, что стоит на якоре.
Скляров включил на мостике дублирующее телевизионное устройство и пристально вгляделся в экран. Что-то таинственно-загадочное было заключено в сплюснутом шаре; с виду казалось, что это якорная мина, но Склярова смутила глубина, на которой выставлен предмет, и поэтому он был уверен, что обнаружено какое-то особое устройство.
— Ну и ну, — только и молвил он.
Старпом тоже склонился над экраном. Обычно Комаров быстро высказывал свою точку зрения по какому-либо вопросу, а тут долго молчал. Наконец сказал:
— Похоже, что «рогатая смерть» на якоре.
На корабле включили одну из систем и обнаружили, что предмет дает незначительное тепловое и радиоактивное излучение. Скляров приказал вахтенному офицеру держать корабль на месте.
Поступил доклад из поста наблюдения:
— Температура предмета выше температуры воды!
Значит, там есть источник питания. Скляров вошел в рубку штурмана и, склонившись к столу, на клочке бумаги стал писать донесение в штаб флота. Он сообщил координаты обнаруженного странного предмета, указал наличие источника шума периодического действия.
«Прошу срочного решения. Командир «Бодрого».
«Вот так всегда в море, — подумал Скляров. — Не знаешь, что там на глубине. Как слепой на дороге, так и я... Легко бить противника, если видишь его, и легко оказаться битым, если ты его не видишь. Он где-то притаился на глубине, не дышит и выжидает. Прозеваешь лодку — и она всадит торпеду в железное брюхо корабля. Конечно, сейчас не страшно — нет войны. Но именно сейчас надо научиться «засекать» субмарину: в бою учиться поздно. Как это сказал Серебряков? Первый же серьезный промах многому научит офицера, но учиться на ошибках — непозволительная роскошь для военного моряка... Да, прав комбриг — командир, как и минер, ошибается раз в жизни...»