Трезубец Нептуна
Шрифт:
– Вот именно, сэр, – подтвердил Вайт. – Так что рубите, не сомневайтесь.
Толстяк опять повернулся на живот. Атлантида примерился тесаком к голени, хорошенько размахнулся…
– Послушайте, сэр Теплер. А ведь у нас система дальней связи отказать может. Что же, из-за этого регистрацию будут отменять? Опять же, спасатели смогут подтвердить, что мы на планете находились, а не с Геи-Квадрус переговоры вели.
– Хватит из меня жилы тянуть, сэр! – не выдержал миллионер. – Вы хоть представляете, как я нервничаю? Рубите скорее!
– Ладно, – археолог опять взялся за нож.
На
– Послушайте, сэр Теплер…
– Ну что еще?
– Предлагаю снизить мою долю до тридцати пяти процентов, и вызываем спасателей.
– Вы хоть представляете, каких денег можете лишиться, сэр Платон? – не поверил напарнику миллионер.
– Неважно, – замотал головой Атлантида. – Хорошо, тридцать три процента, но ногу оставляем при вас.
– Вы предлагаете мне рискнуть всем ради куска ноги и несчастных пяти процентов?
– Хорошо, пусть будет тридцать, но мы ничего не станем резать!
– Оставьте, сэр. Моя нога: что хочу, то и делаю.
– Двадцать пять процентов, сэр.
– Предпочитаю хирургическое вмешательство.
– У меня нет никаких антибиотиков и кровоостанавливающих средств. Получите новую гангрену, но уже на новом месте.
– Я согласен рискнуть.
– Двадцать процентов.
– Нет.
– Десять.
– Остановитесь, сэр. Останетесь без денег.
– Забирайте себе их все! Но давайте перестанем играть жизнью и здоровьем, и вызовем спасателей.
Вайт тихо рассмеялся:
– Вы знаете, сэр Платон, впервые в моей жизни мне предлагают деньги не за то, чтобы я что-то отдал, а за то, чтобы я что-то сохранил себе. Хорошо, сэр Платон, если вам чужие ноги дороже ваших денег – ладно, вызывайте.
– Сунгари! – Атлантида с облегчением опустился на стул. – Подай сигнал бедствия. У нас нет запасов кислорода и лекарств, но на борту тяжелый больной. Требуется срочная помощь.
Спасательный катер появился только на третьи сутки. Напарники в это время сидели на пороге входного шлюза своего корабля. Нога миллионера распухла уже выше колена, но боли он по-прежнему не ощущал, да и на самочувствие, если не считать несколько повышенной температуры и коротких головокружений, не жаловался.
Скорее всего, причиной «антонова огня» стала какая-то местная зараза. Или, как изящно пишут в справочниках: «поверхностный микробиологический аналог». Обычно все опасные для человеческого организма вирусы и бактерии имеют сходное с земными строение – а потому мгновенно дохнут от малейших доз антибиотиков, привыкания к которым выработать еще не успели. По этой причине у многих космонавтов распространилось снисходительное отношение к молодым биосистемам. Они бравировали отвагой, высаживаясь в новых мирах без скафандров и биологических масок… – и время от времени целые экипажи галактических разведчиков полностью выкашивались нестандартными болезнетворными мутантами. Однако попасть «под мутанта» любой человек имел все-таки куда меньше шансов, нежели получить смертельное облучение от микроволновой печи.
Вот и у Вайта туземный
– Вы посмотрите, посмотрите, сэр Платон, – указывал он на валяющиеся тут и там тщательно обглоданные, облизанные, вычищенные ветром и выбеленные солнцем костяки птерадонов. – Пока не нужны были, так кружились, как комары над болотом. А сейчас? Ну где они? Хоть один! И прикормить нечем… – толстяк задумчиво покосился на Атлантиду. – Кровушки бы капнуть… Для запаха…
– По почте выпишите, когда отделение тут откроется, – с деланной серьезностью посоветовал археолог. – Пару стандартных наборов для переливания.
– А может, чучело поставить? В старину, говорят, многие крестьяне ставили на своих дворах для подманивания диких птиц.
Рассольников поперхнулся воздухом и захохотал.
– Смотрите, болид! – Вайт привстал на здоровую ногу и указал рукой в зенит.
– Если это болид, то планете настает полный инфаркт. Звука не слышно, а след широкий. Значит, очень высоко идет изрядная махина, – пробормотал Атлантида, закрывая ладонью глаза от солнца и вглядываясь в длинный огненный след. – Помутнение атмосферы на несколько лет гарантировано. Вымрет все, что шевелится.
– А мы, сэр?
– Мы в катере отсидимся. Нам-то что? Кислород из атмосферы никуда не денется. К тому же, многие рептилии от холода впадают в спячку. Мяса у нас появится – хоть оптовый склад открывай. Причем без всякой беготни: катайся не торопясь, и собирай.
– Планету жалко. Нравится она мне.
– Ни капли не жалко. Потому, как не болид это, а спасательный катер идет на посадку с максимальной экономией топлива. Сейчас о воздух оттормозится, сделает полный виток и часа через четыре бухнется рядом.
Историк окинул свой костюм критическим взглядом. Недавно прошедший через систему обработки спецодежды, он потерял изрядную долю лоска, однако выглядел вполне прилично. Жаль только, цветок в петлицу вставить нельзя – не изобрели их еще на этой планете. Впрочем, толстяк производил еще более ужасающее впечатление: одна штанина шаровар мятая, вторая закатана выше колена, выставляя на всеобщее обозрение багровую ногу, прошедший стирку бархатный пурпуан покрылся мелкими катышками, на камизе по-прежнему отсутствовала выдранная еще на Ершбике пуговица, а в руке раскачивается слепленная из двух ремней праща.
– Если повезет, вскоре сможем поесть как нормальные люди, – обрадовался Вайт.
– Не радуйтесь раньше времени, – охладил его пыл Атлантида. – Вспомните, что вам пытались скормить на «Ягеле».
– Не шутите так, сэр, – встревожился толстяк. – Неужели олимы способны сюда залететь?
– Олимы – нет. А вот какие-нибудь не попавшие даже в справочники семирукие осьминоги – запросто.
– Вы меня пугаете… – теперь миллионер всматривался в алый росчерк посреди голубого небосвода уже не с надеждой, а с тревогой.