Трезвенная жизнь и аскетические правила: Толкование правил преподобных отцов Антония, Августина и Макария
Шрифт:
Если бы мы были внимательны, когда приходим к кому-нибудь в келью, встречаемся с кем-нибудь, если бы мы находились там лишь до тех пор, пока наше общение остается прекрасным, радостным и приятным, если бы мы ощущали, что перед нами Бог, и говорили то, что могли бы сказать пред Богом, то не было бы никакой нужды в правилах относительно осуждения и многословия.
Конечно, это правило предназначено для келиотов. Однако оно могло бы иметь силу и для нас, насельников общежительного монастыря, если бы мы были людьми принципиальными, если бы уважали достоинство ближних и не желали согрешать при общении с братьями. То, что говорит преподобный
Хотелось бы, чтобы в монастырях были люди, способные сказать: «Позвольте мне сейчас уйти, потому что меня ждут» — и пойти к себе в келью, для встречи со Христом. Тогда незачем было бы принимать профилактические меры против разговоров. Но обычно при разговорах нет никого, кто помог бы другим опомниться. Даже брат, который осознает, что надо быть внимательным к словам, теряет душевную теплоту, силу и, увлекаемый другими, ниспадает до уровня обыкновенного человека.
Итак, когда мы разговариваем, будем продолжать разговор лишь до тех пор, пока уста всех остаются по-истине преисполненными благодати, пока радуется Бог, Который нас слышит.
Всячески остерегайся разговаривать в церкви. (25)
Если кто-то придет в храм и заговорит с тобой, а ты ему ответишь, то он поймет, что тебе утомительно находиться в церкви, отчего ты весьма охотно заводишь разговор. Таким образом падет стена, которая оберегает божественные пределы, и всякий будет постоянно иметь к тебе доступ.
О монахе, который разговаривает в церкви, мы, впрочем, и не можем сказать, что он участвует в богослужении и ощущает то, что здесь присутствуют все святые, ангелы, Христос, Пресвятая Богородица. Мы должны отдавать себе в этом отчет. Пожалуй, только игумену мы можем сказать о чем-то серьезном, что нас волнует в момент службы.
Обычно это преступление (даже не просто грех) совершается без всякого стыда. Никто нисколько не затрудняется измыслить причины, заставляющие его заговорить, и непременно якобы ради монастырской пользы. Однако тот, кто уважает себя, чтит Бога и не желает превращать церковь из церковного собрания в место обыденного человеческого общения, должен вести себя так, чтобы ближний научился его уважать.
Итак, когда мы приходим в келью другого брата, тогда можем сказать что-то кратко, но в церкви нельзя говорить совсем. Мы видим теперь, что устав святого Антония Великого состоит из правил, связанных между собой естественным образом.
Не сиди в монастырских экседрах. (26)
Монастырская экседра — это прилегающее к зданию сооружение, или беседка, или скамейки под открытым небом. Все это мы устраиваем для того, чтобы нам было где побеседовать. Но обычно туда ходят те, кого беспокоят помыслы, кто предается лени, у кого есть огорчения, жалобы. Ходят для того, чтобы повстречать кого-нибудь еще и завязать разговор, а это до добра не доводит. Надо уважать себя и не ходить туда, чтобы не впасть в грех.
Чаще всего экседры находились на пересечении монастырских дорожек, или у воды, или в каком-то месте за оградой монастыря, которое нельзя было миновать или в котором человек оказывался у всех на виду.
Конечно, другое дело — время, отведенное для общения. В этом случае никто не возбраняет нам ходить в экседры. Правило всегда предохраняет нас от крайностей. Поговорить можно, но в меру, в определенное время и на определенные темы. Однако вообще, там, где собирается много людей, всегда есть опасность потерять все то, что ты приобрел в молитве. Кроме того, при разговорах ты должен помнить еще об одном правиле.
Не клянись совсем, о каком бы предмете ни шла речь, истинном или сомнительном. (27)
Разговаривая друг с другом, разные люди обычно высказывают противоположные мнения. Где нет противоположности мнений, желаний, там нечего и обсуждать. А где собираются люди с сердцами ущемленными, эгоистичными, болезненными, люди, которые ощущают потребность в том, чтобы другие их понимали, там возникают разговоры. Таким собеседникам непременно надо настоять на своем мнении, и потому их разговор оканчивается ссорами, пререканиями. Тогда они и доходят до разного рода клятв, сами того не замечая. Именно об этом говорит святой Антоний: «Не клянись совсем, о каком бы предмете ни шла речь, истинном или сомнительном».
Не приходи в ту церковь, где бывает много людей. (28)
В древности вся пустыня была усеяна небольшими домиками — монашескими хижинами. Да и в городах, и в селах было очень много монахов, живших в маленьких монастырях, в маленьких хижинах. Иногда монахи выходили из монастырей, чтобы купить что-то или побывать у себя на родине. Все они вступали в общение с мирянами. Стоило этим монахам немного ослабить внимание к себе, как у них появлялось желание с кем-нибудь поговорить, и тогда они шли в многолюдную церковь, с хорошим пением, — словом, делали то, что противоречит монашеским обычаям.
То же самое мы видим и сейчас. Когда монахи выходят из своего монастыря, если только у них действительно есть для этого богоугодная причина, они начинают ходить по церквям. Преподобный Антоний увещает их не ходить в многолюдную церковь, потому что они согрешат. Более того, нехорошо, чтобы люди видели монаха среди мирян. Девство — это царица неба, нечто неземное. Всякий в глубине души чувствует, что монаху не место среди мирян, на мирском празднестве. Следовательно, для монаха недопустимо ходить даже и в мирскую церковь.
Когда братья нашего монастыря оказываются в миру, то ходят или в монастырскую церковь, или в какое-то спокойное место либо совершают богослужение прямо там, где они обычно останавливаются. В приходскую церковь они не ходят. Лучше всего, чтобы монах никогда не оказывался вне обители в воскресенье или в праздник.
Теперь вы понимаете, какое страшное падение для монастыря, если в нем допускают, чтобы на богослужении в монастырском храме монахи или монахини терялись в толпе мирян. Я не говорю, что мирян вообще не должно быть. Всегда в монастырях бывали миряне. Никогда не прекращался поток посетителей, паломников. Более того, иногда оказывали гостеприимство людям больным, нищим, увечным, но при этом не терялась монастырская атмосфера, царил монастырский дух, а не мирской. За этим всегда следили.