Три башенки и бездонная пропасть
Шрифт:
Последний! Он последний в роду и его имущество в случае бездетной смерти перейдёт короне! Не связаны ли убийства с этим? Но как они могут быть связаны? Граф мстит всему миру за то, что не желает родить потомка, которому придётся передать по наследству свою несчастную судьбу? Не желает передавать неизбежной необходимости наблюдать, как ветшает и рушится былое величие рода, и понимать, что не в силах этого изменить?
– Мисс? Вы в порядке?
Я очнулась.
– Да, простите, вспомнила кое-что важное. Нужно будет написать письмо своей подруге, которой я давно не писала. Что вы спрашивали? Отчего
– Разве что выйдете за него замуж.
Он так просто и беззастенчиво предложил это, что я ушам своим не поверила.
– Что?
– Признайтесь, мисс Ильза, вы приехали, чтобы выйти за графа замуж?
– Не может быть, чтобы вы действительно так думали! Я не в том отчаянном положении, чтобы начинать охоту на женихов.
– О, извините!
– Он вскочил, тем самым не позволив вскочить мне. Его глаза выражали раскаяние, а жесты только подтверждали, что он недоволен своей промашкой.
– Простите, мисс Ильза. Я редко бываю в обществе и забыл, что некоторые мои шутки барышни совсем не воспринимают. Тут только моя вина, только моя. Вы приняли мои слова совершенно серьёзно, хотя я пошутил. Выйти замуж за графа, влачащего столь жалкое существование, что даже его гости приезжают и оплачивают своё проживание. в этом и была ирония. Видите? Я рассказываю о вещах, которые можно рассказать только близкому родственнику Грейма. Я просто обязан предупредить вас о текущем положении его дел!
Его корявый намёк я поняла. Он считает, что я всё же могла рассчитывать опутать графа, и предупреждает, что дело не выгорит, потому что граф беден. Интересно, кого он этим предупреждением желает защитить? Меня от неудачного брака или графа от происков расчётливой злодейки?
– Извините, мисс. Давайте забудем мою нелепую попытку пошутить. Я с рождения лишён юмора.
– Хорошо. Не будем ссориться, не хочу, чтобы вы уезжали от нас в дурном расположении духа.
Он тут же сел на прежнее место.
– Боюсь, я нескоро смогу уехать и моё расположение духа ещё не раз изменится. Нужно дождаться, пока Грейм сможет принимать посетителей. Пока он не вышел из своих комнат, ничего не остаётся, как только располагаться удобней для долгого ожидания.
– Так вы ожидаете графа? Разве он в замке? Вчера его не было целый день, я была уверена, что теперь вы проводите время со мной только оттого, что его милости нет дома.
– Уехал?
– Мистер Артур остро взглянул на меня.
– Нет, сегодня он никуда не уезжал. У него приступ.
– Приступ? Какой?
– Вы что, не знаете?
Рука Артура, лежавшая на колене, вдруг резко сжалась. Его, кажется, затрясло от злости.
– Вас никто не потрудился поставить в известность о припадках графа?
Его сухой голос хлестал как плеть. Когда виновный будет найден, его изобьют до крови.
– Мне очень жаль, нет.
Я услышала в своём голосе испуг.
Он сжал челюсти, и на скулах заходил желваки. Потом его суровый взгляд забегал по углам комнаты, как будто хотел сбежать наружу, за толстые стены.
– Будь на то моя воля, ей-богу, я бы всех слуг тут уволил! Их стыдливое умалчивание однажды доведёт до беды! В попытках оградить
– Что вы имеете в виду? Пожалуйста, не скрывайте, расскажите мне про приступы!
– Конечно, мисс, я не могу вас не предупредить. Как я уже говорил, моя совесть часто лишает меня покоя, и я не смогу спокойно спать, зная, что ваша невольная неосведомлённость может стать причиной несчастного случая.
– Говорите, прошу!
Впервые после приезда я испугалась. Даже ночью, после вопля было не так страшно, там страх стирался и смешивался с ночным сновидением, растворялся в ночи, выцветая на фоне дня, а тут имел реальные причины.
Мистер Венгре взглянул на меня крайне серьёзно.
– Слушайте, мисс Ильза, и слушайте внимательно. Иногда у Грейма случаются приступы. Он совершенно выходит из себя, очень злится, кричит и становится крайне агрессивен. Не хочу вас пугать, но в это время как вам, так и никому другому ни в коем случае нельзя к нему приближаться. Скорее всего, мой совет не пригодится, когда начинается приступ, Донер запирает хозяина в комнатах. Но бывало, Грейм умудрялся выбраться и убежать в горы. Надеюсь, вы таким его никогда не увидите, всё человеческое покидает его черты. Вечером он может быть совершенно адекватен, а к утру уже теряет последние капли разума и походит на дикаря.
– И сейчас тот самый случай?
– Именно. Говорят, вчера он был полностью в себе. Верно?
– Да, мы ужинали вместе. Но я не знаю, насколько он был в себе, потому что до ужина видела его только однажды.
– Вот как?
Я глубоко вздохнула, закрывая глаза и ругая себя последними словами. Нельзя так теряться, с испугу взяла и выболтала лишнее! Так, глядишь, и что-нибудь непоправимое от растерянности с языка слетит - проблем не оберёшься.
– Вчера он был нормальным, как сообщили мне слуги. А к утру его пришлось запирать.
– Отчего же это происходит? Вы пытались выяснить?
– Конечно же! Никто толком не знает, по какой причине случаются приступы, но, по моим наблюдениям, они с годами приходят всё чаще. Доктора, которых мы приглашали, ничего необычного не нашли. Физически Грейм здоров. Они предполагают, что его нервная система расшаталась по каким-то причинам, о которых граф отказывается сообщать, и постоянно подвергается испытанию. Когда его нервы совсем истощаются, случается приступ. У женщин бывают похожие приступы, но они ограничиваются истерикой и слезами, а граф становится опасен для окружающих.
– Насколько опасен?
Он задумчиво наблюдал за моим лицом.
– Очень, мисс. Придумайте самое страшное - и не ошибётесь.
Ну нет, теперь я настороже и не стану вскрикивать: «Он что,
кого-нибудь убил»? Наоборот, самое время вспомнить, в чьём доме и под чьей опекой я нахожусь.
– Я не верю, будто граф очень опасен, ведь он на свободе. Его посещаете вы и его друзья. Гости проводят в Дабхис-холле по две недели. Если бы он был очень буйным и представлял угрозу себе и другим, вы бы давно о нём позаботились и поместили в более безопасное место. Это, конечно, очень печально, но думаю, вы бы не бросили милорда в замке вместе со слугами и гостями, которые могут пострадать от его болезни.