Три богатыря
Шрифт:
– Слышишь, Моисей, не виноватый ты! Это всё коварный дед Семён, оказывается. А ты безвинно пострадавшая жертва, стало быть, его молчаливого навета, точно тебе говорю! Он еще так внимательно посмотрел, в твою сторону, когда я из конюшню вышел, мол, вон преступник то самый главный, а я и поверил! Нельзя подобное спускать с рук, а ну пойдем разберёмся! – И Юлий стал подталкивать Моисея в сторону деда Семёна. Тот сопротивлялся изо всех сил, и продолжал пытаться дотянуться до своего сена.
– Да хватит жрать уже! Тут отечество в опасности, можно сказать, а ты всё о еде думаешь! – недовольно пыхтел Юлий, продолжая пихать Моисея,- Потом доешь!
– Главное, в глаза, в глаза ему смотри! Пристально так, прищурившись, как будто всё-всё о нём знаешь! – наставлял по пути к птичнику Юлий Моисея. – Я знаешь скольких так вывел на чистую воду?? Вот так вот взглянешь, - изобразил Юлий, в его понимании, пронзительный взгляд, от которого Моисей чуть не заржал как конь, но вовремя вспомнил, что он не какая-то там лошадь, а осёл, и сдержал себя, если так можно о нём сказать, в руках.
– Всё понял? – продолжал Юлий, - А ну ка, повтори!
Моисей остановился, и пристально уставился на Юлия, с таким видом, как будто он действительно знал о нём всё, и даже больше… Юлию стало неловко, как будто взгляд Моисея пронзал его насквозь. Стадо мурашек побежало по его телу. Появилось мучительное желательное признаться ему в чём-то. Хотя бы в том, что это он съел его мочёные яблоки зимой, и свалил потом на Алёшу. Но Юлий сдержался и мужественно прогнал эту минутную слабость прочь.
– Ну всё, всё! Хватит. Тренируйся, вон, на деде Семёне, - кивнул он в сторону птичника и ускорил шаг, чувствуя, как взгляд Моисея сверлит ему в спину. Моисей постоял ещё секунды три, и пошёл следом. Юлий тайком облегчённо выдохнул, и они подошли к птичнику.
Дед Семён как раз закончил чинить крышу птичника, и осторожно спускался по приставной лестнице вниз.
– ЗдорОво, дед! – заорал Юлий, вспомнив, что дед Семён был немного туговат на ухо. От неожиданности, тот подпрыгнул на лестнице, лестница стала заваливаться вниз. Дед Семён извернувшись немыслимым образом, удержал её в стоячем положении, сделал на ней несколько шагов, как на ходулях, и наконец скатился по ступенькам вниз.
– Да тише ты, оглашенный! Чуть богу душу не отдал ведь из-за тебя! Чего разорался?
– Ну, а как с вами, ворюгами, еще надо поступать? – сразу взял быка за рога Юлий, - А то ишь, что удумал, красть у той руки, которая тебя кормит! – сразу вспомнил Юлий, что пирожки были для Князя, и благополучно «забыв» о том, что он и сам их украл, - Что, думал, что под покровом ночи тебя никто не увидит? А? А?! А?!! – на каждом из «А» Юлий наклонял голову из стороны в сторону и делал шаг к деду, пока не подошёл к нему вплотную,- В глаза мне смотри, ворюга!
– А чего это сразу я? Чего я то? – заюлил дед Семён. Его глаза забегали из стороны в сторону, он попятился назад, пока не уткнулся спиной в стенку птичника, - И не я это вовсе был! Не брал я их!
– А с чего тогда ты взял, что кто-то украл именно «Их»? – вкрадчиво поинтересовался Юлий. – Не «его», не «её», а именно -
– Так. Понятно. Подозреваемый упорствует. Ну ладно. Не хотел я до этого доводить, но, видимо, придется. Моисей – твой выход, - Юлий посторонился, пропуская осла вперёд. Тот важным, неспешным шагом подошёл вплотную к деду, и впился в того своим пронзительным, леденящем душу, взглядом. Дед Семён затрясся, и застыл перед ним, как кролик перед удавом. Леденящая аура добралась даже до Юлия. Его опять потянуло в чём-нибудь признаться Моисею. Например, хотя бы в том, что на кухне не так давно передали через него для Моисея булку с солью, которую он благополучно сам слопал. Юлий тут же отпрыгнул в сторону на три шага, выходя из-под действия этой странной ауры и уже оттуда крикнул деду Семёну, - Ну что? Ни в чём не хочешь нам признаться? Смотри, чисто сердечное признание уменьшает наказание!
И тут деда Семёна прорвало. Он рассказал всё. И про дрова, которые он таскает зимой домой из Княжеской поленницы. И про цыплят, которых Князь распорядился убрать со двора с глаз долой, потому что они раздражали своим писком, ну он их и убрал. К себе домой. Про лопату, которую он одолжил недавно, так как у его лопаты дома сломался черенок. Про… Да про много ещё что… Пока у Юлия не закончилось терпение, и он не закричал, – Стоп, хватит! Какая лопата, какие – дрова?! Ты про сегодняшнюю ночь лучше расскажи! Про это гнусное злодейство! Про «них»!
– А вот помню ещё… А? – прервался дед, - Ах, про них… Да да. Конечно. Была тёмная ночь. Лёгкий ветерок колыхал ветви деревьев. Кровавая луна укоряющие смотрела на меня, когда я пошел на это гнусное злодеяние. Во дворе никого не было. Незаметной тенью скользил я по двору, и лишь одинокий петух приоткрыв один глаз, коварным взглядом следил за мной…
– Короче! – рявкнул наконец Юлий, - Без лишних подробностей!
– Есть! – вытянулся дед, - Зашел. Увидел. Взял. Отнёс домой.
– Да ты издеваешься, что ли надо мной? – аж побагровел от возмущения Юлий. – С чего ты вообще решил их украсть то?
– А? Ааа… так то соседка моя, Клавдия. Зашла ко мне давеча и говорит, хочешь, пирожков? Ну я, понятное дело, говорю хочу. Ну так ты тогда принеси мне «их». Без них не получится, говорит.
– Да понятное дело, что без «них» «их» не получится, - озадаченным тоном произнёс Юлий, потирая копытом затылок, - А дальше что?
– Ну а что, дальше? Отдал. Она мне сегодня за это обещала пирожков испечь.
– Тут Юлий аж на пятую точку уселся, - Испечь тебе пирожков за то, что ты принёс ей пирожков??
– Да. То есть, нет, - так же озадаченно ответил дед Семён, - Никаких пирожков я ей не приносил!
– Как это не приносил? Как это не приносил? – аж подпрыгнул Юлий, - Ты же сам сказал, что ночью украл их и отдал ей?
– Ну… не то чтобы украл, - засмущался дед, - Скажешь тоже… Позаимствовал немножко. Их там было то штук десять всего. Я бы не брал, но только очень уж пирожков захотелось, а без «них» Клавдия отказывалась их печь.
У Юлия кругом пошла голова, он окончательно запутался, прикрыв глаза копытом, он медленно выдохнул, вдохнул, потряс головой, и наконец посмотрел на деда. – Так. По порядку давай. То есть ты пошёл на кражу для того, чтобы Клавдия испекла тебе пирожков. Правильно?