Три Царя
Шрифт:
«Живой еще, пора заканчивать», — подумал про себя Балдур, и перерезал ему глотку.
— Ты… его никогда не найдешь… — вырвалось, сквозь ядовитую усмешку полную боли.
— Где Сырник? — прокричал стервятник, а его голос показался неестественным, будто исходил из глубокой и темной ямы, в добавок он был еще сухим и хриплым.
Ответа не последовало, так как и отвечать больше не кому было.
— Где он?! Где он?! Где Сырник?! Что вы с ним сделали?
На каждое слово приходилось по удару, которые Балдур наносил разбитыми кулаками по морде напавшего, выронив
Стервятник остановился и посмотрел перед собой, в попытках найти выход из помещения, но взгляд, по-прежнему, не мог сфокусироваться, смотря на мир через матовую маску. Он потер залитые кровью глаза и, прищурившись, пополз прочь, выставив руку перед собой. Камни, деревянные ошметки, какие-то листы, железо, кровь, еще кровь… очень много крови. Балдур беспомощно мычал и, если понадобится, был готов зубами вгрызться в пол, чтобы ползти дальше.
Он попробовал встать. Ему почти это удалось, как непослушные ноги подкосились, и он рухнул обратно, ударяясь спиной о нечто твердое. Перед глазами мелькал образ Сырника и картины из воспоминаний далекого-далекого прошлого. Балдур попытался вновь ползти, но в этот раз ему не удалось и пошевелить даже рукой. Предел настал, тело не могло больше выдержать.
Разум заворачивался в воронку и по дуге проваливался в глубокую и темную бездну. Смородинка ожидала, и вскоре он окажется у речки и, посмотрев вслед другим, пожелает им удачи. Теплое чувство, словно пуховое одеяло накрывало его с головы до ног. Расслабление, полное отсутствие боли и каких-либо чувств. Последнее что помнил он, что оделяло, ласкало своей теплотой словно морские волны, и запах, отчетливый и соленый. Быть может так и пахнет конец пути, так пахнет смерть.
Глава 45
45
— А почему ты спрашиваешь? — поинтересовался Семирод.
Они решили сделать привал на ночлег у узенькой и прямой речки, под шишковатой сенью которой, продирались последние опята. Маруська вместе с Закхрой нарвали грибов и дикого лука, из которых бурлила в чугунном котелке неплохая похлебка. Девушка устроилась вместе с девочкой в тени валуна и нарезала хлеб маленькими квадратиками, что потом можно будет посушить на углях. Пилорат, закончив осмотр окрестностей, сидел около костра, помешивая суп и ведя интересный разговор с Семиродом. Сам же старик долгое время провожал взглядом заходящее за сопки солнце, что-то невнятно бурча себе под нос.
— Да просто так, — сделав безразличный вид, пожал плечами мужчина.
— Плохо ты врешь, Пилорат, — тонкие губы старика впервые за долгое время тронула улыбка. — Что именно произошло, что ты настолько одержим этим человеком?
— Он жизнь мне спас, — коротко ответил мужчина, не отрывая взгляда от варева.
— Но ты ведь сражался с ним, насколько мне известно, насмерть. Да, весь Красоград гудел о нём и могучем меридинце. Я когда тебя увидел и твою хромоту, то сразу понял, что речь шла именно о вас обоих.
— Ты не
— Настаивать не стану.
Меридинец отхлебнул, причмокнул губами, бросая взгляд на Маруську, что украдкой поглядывала за разговором двоих. Он редко с кем делился своей историей, но по какой-то причине успокаивающий и безмятежный взгляд старика вызывал у него доверие. Быть может, это с годами наработанная техника или ему действительно было всё равно. В любом случае Пилорат хотел знаний человека, и поэтому заговорил.
— Видишь ли, Семирод, откуда я родом и какой жизнью жил, там не бывает милосердия.
— Меридинцы славятся своей благоразумностью и даже милосердием, — тут же ответил тот, копаясь в мешочке.
— Возможно, но только в моем словаре этих слов не существует, по крайней мере не обучили. Преданность, служба, долг, воля, сила, доминирование, смерть. Эти слова я помню с тех пор, когда впервые взял в руки меч.
— Корпини значит, отменные телохранители.
— Не такие уж и отменные, как оказалось. Мальцом я ходил позади высшего сорта меридинского общества. Сливки, бояре, царевичи, их дочери и сыновья. Угрозу видел за версту и реагировал со скоростью гадюки.
Семирод поднял брови указывая на суп, на что Пилорат отрицательно покачал головой.
— Я думал телохранители ходят всегда спереди, закрывают своих господ.
— В основном да, но я не люблю выпускать из виду своего нанимателя, да и многие недооценивают атаку с фланга. В общем, не вдаваясь в подробности, с возрастом гадючья скорость то поизносилась, да и взгляд не был таким резким. Ушел подготавливать, но кровь бурлила, требовала адреналина. Не могу сидеть в четырех стенах, мое место там, где угроза, поэтому и ушел туда, где за неё хорошо платят.
Семирод чувствовал, что не всё так просто было. Корпини не особо нуждались в финансах, так как в меридинских княжествах их ставили на пособие с самого рождения, и пока мальчик тренировался, счет в банке постепенно накапливал неплохую сумму, что с лихвой хватит на пенсию. Что-то Пилорат решил умолчать, а старик уважал его тайны.
— Тот человек, был готов меня убить, не потому что ему хотелось, а потому что ему приказали. Я это понимаю. Работа такая: убивать за влияние и деньги. Только вот он наплевал на всех господ, что могли его усыпать славой и деньгами, когда моё тело еще даже не успело остыть. Это тяжело объяснить, я не надеюсь, что ты поймешь.
Семирод достал два пузырька. В одном, с металлической крышкой, была розовая жидкость, в другом же, с дубовой пробкой, болотного цвета мазь.
— Я лекарь, — проговорил он легким и спокойным голосом. — Сражения юных мужей для меня остались в далеком и очень далеком прошлом, но я понимаю тебя, насколько имею способность понять.
— Тогда расскажи, я хочу больше знать.
— Сначала поговорим о твоём недуге, — Семирод поболтал перед глазами обоими пузырьками и сжав губы в замок протянул их меридинцу. — Этот вот, что с деревянной пробкой, втирать в живот тонким слоем, и носи пояс из шерсти. Розовый же, пять капель на треть чаши воды, пей перед сном, от неё голову кружит. Отдай девочке, пускай она делает, и передай всё в точности как сказано.