Три Царя
Шрифт:
Он поморщился от привкуса, и на удивление всем выпрыснул содержимое своего рта над роженицей. Когда он открыл глаза, капли и ошметки сверкнули и превратились в осенне-золотистые листья, что медленно опустились на лицо женщины. Она сначала не поняла, что происходит, как и многие другие, как вдруг на их глазах они буквально испарились, впитываясь в кожу и проникая внутрь. Семирод поморщился вновь. Как они пьют подобное пойло? Он в молодости и сам грешил стаканчиком другим, но память не могла отыскать в своих закромах похожий вкус.
— Мудрейший, — произнесла Брига, будто читая мысли остальных. — Позволь поинтересоваться,
— Нейромедиатор от артериальной гипертензии. Всё что смог сделать с тем, что имею, а алкоголь связующий реагент, без него чары не проникнут в организм.
Гривастые посмотрели друг на друга, в надежде, что хоть кто-нибудь понял его слова. Пилорат также, заканчивая третий круг, с интересом слушал старика. Маруська делала что ей было приказано, как и Закхра, хоть и обе не могли ничего поделать с мыслями в голове.
— Бедняжка в ужасном положении, одним богам известно, что с ней делали. Сейчас страшно всё, от сердечной недостаточности до вросшего ногтя. Потерпи, милая, осталось совсем немного.
Маруська в подтверждение выглянула и одобрительно подняла большой палец. Женщина на момент улыбнулась, и смогла сквозь разбитые губы произнести: «Спасибо». Этого хватило девочке, чтобы в груди появилось теплое чувство, а тело буквально загорелось притоком сил и огня. Она пообещала себе, что сделает всё что возможно, лишь бы это дитя родилось. Будет делать всё что дедушка скажет, а надо будет, и сама во тьму сбегает за водой и тряпками.
На белом куске ткани, подстеленной под бедрами, аккуратненько легка голова и маленькие ручки. Сердце Маруськи билось очень быстро, ведь рождение жизни, что так свято для неё, совсем не двигалось. Она не знала о том, как происходит процесс первого вдоха, но всё равно, что-то внутри неё сжималось лишь при одной мысли. Мысли о том, что дитя уже мертво.
Она посмотрела на Семирода и пальцем указала на обмякшие ручки и закрытые глаза. Старик молол в ступе какие-то травы, но кивком дал понять, что всё под контролем. Она хотела верить ему, и в глубине души, наверное, верила. Ведь в конце концов он стар и мудр, и много слов знает таких, которых она не узнала бы и до последнего дня своей жизни.
Маруська помнила, как рожала её мама младшего братика. В тот день по законам и обычаем её деревни, всех мужчин, включая её отца, отогнали от дома на сто шагов. В избе позволялось находиться лишь женщинам, ведь роды должны пройти в чистоте и здравии. Мужчины зачастую сильно нервничали или пили. Маруська как самая младшая, сидела на лавочке у печи, и теребила в руках маленькую фигурку Матери Земли, что подарил ей один мальчик из крайнего дома у пруда. Она тогда не понимала, что его семья были издалека. В их землях, если девочка принимает такой подарок, это означает что вступит с ним в брак, когда настанет время. Ей просто нравилось то, что кто-то ей улыбнулся и от чистого сердца подарил вещь.
У ширмы сидели две женщины преклонного возраста, чьей задачей было оберегать роды от бесов через песнь. Они качались на месте и синхронно напевали один и тот же мотив. За ширмой у печи кроме роженицы была знахарка и женщина, которую выбрала сама мать. Так оказалось, ею являлась её подруга детства. Маруська мало чего помнила о том дне, кроме криков, что издавала её мать, а после короткой тишины, рева её маленького брата.
Она надеялась, что еще раз услышит такой звук, учитывая, что ребенок показался почти полностью. Маруська и не заметила, как постепенно начало светать. Сколько времени
С этой мыслью ребенок полностью оказался на простыне. Семирод приказал Пилорату подготовить заточенный и стерилизованный нож. Сам он ребенка не стал касаться и резать пуповину. Старческие руки от холода и усталости заметно тряслись. В таком положении он нанес бы больше вреда чем пользы. Пилорат выбрав нужное место по указаниям Семирода перерезал пуповину, и отошел в сторону.
Старик уверенно выдохнул, но тут наступила полнейшая тишина. Даже Гривастые стояли смирно, и никто не посмел заговорить первым. «Ну что же ты? Кричи, маленький, кричи!» — крутилось в его голове, но в ответ лишь мёртвая тишина. Семирод взял ребенка на руки вместе с простыней, и наклонился к его маленькой и все еще влажной голове.
— Гляди! Чего это он младенца целует то? Да в губы еще.
— Не целует, а дует. Может, дух пытается вдохнуть? Пёс его разбери.
Семирод остановился и наклонился ухом ко рту младенца, а затем принялся стучать двумя пальцами по его груди, словно отстукивая монотонный и повторяющийся ритм. Малыш так и не закричал. Старик забегал глазами, словно думая, что дальше делать, и потянулся к детской ножке, начав массировать у самой ступни, и вновь принялся вдыхать дух.
Всё это продолжалось несколько минут, в полнейшей тишине. Кто-то, не выдержав, начал читать поминальную и просил богов принять ребенка и переправить через Смородинку. Другие же плевались на землю, понося черных на чём свет стоит. Семирод остановился лишь в тот момент, когда заметил, что маленькое тельце начинает синеть. Он попробовал обратиться к колдовству, но для полного ритуала у него было ни ингредиентов, ни времени. Всё что он мог, это попробовать отыскать еще не далеко ушедший дух ребенка и попытаться вернуть его обратно. К сожалению, ему не удалось, вокруг было слишком много смертей и трупов. Всё буквально перемешивалось в огромную кучу смрада и горечи.
«Прости нас, чистейший, прости живущих, что уберечь не смогли».
Семирод хотел поднять голову, как сидевшая рядом Маруська, потянулась к нему, и неуклюже пытаясь взять на руки юное тело. Старик не понимал. Зачем ей это? Зачем вновь чувствовать еще одну смерть, что может сделать она, где не справился он? Ведь у него за плечами больше пол столетия учебы и практики, когда она простая девочка, не вошедшая в колдовской возраст. Маруська оказалась настойчивой, и Семирод быстро сдался. Девочка взяла ребенка так, как учила её мама. Бережно закутав в простыню, щелкнув игриво по маленькому носу.
Когда всё закончилось, и она увидела уставшее, но счастливое лицо своей матери, а пожилые женщины подозвали девочку к себе, ей в руки дали малюсенький кулёк, в котором возмущался её новорожденный брат. Они показали ей как нужно держать, и как следить. Маруська села на сложенную в виде кровати пушнину рядом с матерью и радостно улыбнулась. Её не пугали рёв и крики младенца. Она была рада, что он появился, и теперь как старшей сестре, ей нужно научиться его оберегать. В тот момент она решила крепко поцеловать его в лоб и стала петь колыбельную, под которую сама засыпала, когда была младше. То было удивление женщин, когда после первого куплета, малыш улыбнулся и сладко уснул.