Три Царя
Шрифт:
— Твари и днем бедокурят. Мы люди, такие существа, и говоря люди, я имею в виду всех разумных и нет. Для нас свет это время для бодрствования, жизни прекрасной и яркой. Днем мы не спим, улыбаемся, работаем и ведем активный образ жизни. Как только солнце уходит багровым закатом за горизонт, а день сменяет ночь, мы плетемся в избы и чувствуем усталость. Ночью спать положено, а днем бодрствовать. Поэтому в ночи для нас глаза у волка больше, а клыки острее и сильнее всегда будут. Биологическая потребность, завязанная на суеверии и предрассудках. Ночью мы слабы, плохо видим, и почиваем сном невинного ребенка, так и родились мифы о Чернобоге. О боге,
— Так ты хочешь мне сказать, что Чернобог и все колдовство его и дух — это не есть зло? — девушка настолько была заворожена рассказом старика, что практически не моргала, а руки сами по себе выщупывали перья из тушки.
Старик потер бороду, периодически посматривая на раненого мужчину, а затем ответил:
— Зло и добро, юная Бруня, это явление взаимосвязанное, но отвечая на твой вопрос — да. Может тьма и его стезя, однако ничего «темного» он в себе не несет, как мы привыкли понимать это слово. Правда, что множество ритуалов некромантии, порчи и заговоров проводится под ночным сводом, и правда в том, что для некоторых это обязательно. Большинство же просто опасно проводить средь бела дня, так как розгами и палками за это бьют, а за ночниц, ведуний и прочих ведьм, ты к Лику иди. Только оно ответы знает.
— Говоришь ты складно, Семирод, да ко мне ты был добр, выходил, кормишь уже вторую неделю как. Не знаю, может ты и прав, но только.
— Поверь, я видел, как люди такие зверства творили во имя Матери Земли и называли это светом.
— К слову о земле, — девушка собрала пух и перья и тут же набила их в подушку, на которой спал Семирод. 3/4 Ты упоминал о молодости целителя, знаешь много о них… некромантии и заговорах. Ходишь по болоту как свой, хотя от одного вида из окна меня в дрожь бросает. Как давно ты в отшельниках?
— Я думаю, теперь моя очередь задавать вопросы. Тебе так не кажется? — старик благодарно принял предложенную ему чашку чая и сделал глоток.
— Кажется. Спасибо еще раз Семирод.
Старик медленно встал и молча отправился на кухню, где уже закипала вода для разделанной тушки, а когда вернулся, спросил.
— Что с вами произошло, почему ты так бережно относишься к этому мужчине, ведь сама сказала, он тебе не друг.
— Спас он меня, — в пол голоса ответила она. — Оба спасли. Что случилось не знаю. На дворе стоял обычный день, я, как полагается, работала по хозяйству, барин вот должен был вернуться из поездки, как налетели они. Туча целая, словно облако мрачное спустилось с небес.
— Монстры?
— Хуже, — её голос задрожал, а глаза налились ужасом все еще свежих воспоминаний. — Разумны они и организованны. Рать целая, не подсчитать. Доспехи темно-пурпурные у них, кони вороные, да не нашенские. Гривы не кудрявы, сбриты, железом околочены, а из пасти огнем дышат. Ворвались в удел как кошка на печь. Били, кричали, убивали. Страшно очень.
— Прости, — произнес Семирод. — Но мне нужно знать больше.
— А больше то и нечего. Убивали как я и сказала, огню придавали всех подряд, мужчин, женщин, даже стариков и детей. Жгли, били. Тот, что к праотцам отправился, первый забежал к нам и старался семью барина вывести, и меня прихватил, хоть я и служка простая. Второй, что за печкой лежит, другом его видимо был, так как рванул за ним сквозь пекло и кровь. Я испугалась, страшно испугалась. Не помню, что было дальше, били нас,
— До полосы гнала? Ты уверена? — старик медленно прошелся по бороде.
— Как наяву, — ответила девушка. — Чувство еще помню, когда из удела вышли, что спаслась я, и защитников своих вытащила. Что делала дальше, тебе виднее.
Семирод откашлялся и встал со стула. Она смотрела на него невинными глазами полными страха воспоминаний. У мужчины был серьезный взгляд, который она видела впервые, спустя всё это время. Старик мельком бросил взгляд к своему дневнику, а затем сказал.
— Начисти картошки, да забрось в котел. Можешь брать с кухни что понадобится, свари нам вкусную похлебку и… спасибо за рассказ.
Глава 10
10
Это был огромный и мускулистый волк. Он неспешно вышагивал в сторону человека, описывая взглядом всё поле сражения. Дэйна, Мира и Ярик хотели подойти к Балдуру, но тот легким жестом указал им остаться на своих местах. Сырник дрожал.
Чем ближе он становился, тем больше можно было разглядеть разницу между ним и волколаками. Первое и самое очевидное, что бросалось в глаза, так это видовое различие. В то время, как члены его стаи стояли ровно на двух лапах и имели длинные и мускулистые руки с острыми когтями, вожак представлял собой самого обычного волка исполинских размеров.
С каждым его шагом можно было почувствовать, как содрогается земля, а в воздухе отчетливо начинает веять могущественным духом. Волк подошел вплотную к человеку, и обнюхал его с головы до ног, а затем широко раскрыл пасть. Его красные глаза заблестели, а серая шерсть на загривке встала дыбом.
Балдур чувствовал запах зловоний, и как с его черного носа, что был размером больше, чем его голова, капает отвратная жидкость. Мужчина поднял голову и смотрел перед собой, все еще направляя оружие на пленника.
— Твоё оружие, — животным басом прогромыхал волк. — Я видел такое много раз, ты стервятник, человек. Ты из тех, что ходят в наш лес и собирают дух для каменных городов.
Балдур молчал.
— Знак, что ты изобразил на земле, еще один трюк тебе подобных. Это ловушка, обманка чувств обоняния и восприятия. Кроме ингредиентов и руны, требуется кровь стервятника и кровь жертвы. Чего ты планировал добиться этим, человек? Сконцентрировать дух в одной точке? Обмануть мою стаю? Заставить их на хищном уровне путать добычу и окружение? Дезориентировать? Может даже напугать?
Он не прервал своего молчания, лишь почувствовал, как Сырник, что перебежал на другое плечо, держится за его шею, и едва слышно шепчет ему на ухо.
— Бал… Балдур, мать твою! Это же он! Клянусь тебе, это он… тот самый ведь, как ни на есть что есть он!
— В тебе много чего выдает твой род деятельности, прямоходящий. Повадки, одежда, принципы, и то, как ты держишься предо мной, свисая над пропастью смерти, — Волк довольно зарычал, а затем прошелся языком по щекам, громко чавкая. 3/4 Однако запах, запах который я не забуду никогда, Балдур Красный Стервятник, его я почуял, когда вы только вошли в лес.