Три Царя
Шрифт:
— Ну как не колдуны? Одежды хорошие, мечи крепкие, щеки здоровые. Колдуны значится! Мастера духа!
— Послушай, — наконец не выдержал Стервятник. — Мне очень жаль, но ты ошибаешься. Одежды и мечи может хорошие, да здоровьем не обделены, только не той масти колдуны мы. Профиль не наш.
— Какой еще профиль? — удивился старик. — Наслышан я о вас городских и полисовских. С духом богорожденным творите настоящие чудеса, а тут как раз такой случай. Наколдовать надобно, чтоб вновь веселье и торговля была. Я вам так скажу, в былые времена наши тюфяки были центром торговли всего Янтарного, что твой пень. Лучшая
— Да пойми ты наконец. Не наш профиль это, здесь специалист особенный нужен. Не серчай, старик, мы как озеро перейдем, я весточку людям нужным пошлю, они шепнут. Есть один человек Шепиком кличут, он со своим зоопарком придет и мигом вашу проблему решит.
— Балдур, — серьезным голосом произнесла Мира.
— Ну не с зоопарком, прошу прощения.
— Не в этом дело, взгляни на пристань, — указала она ему рукой.
Стервятник, взглянул ровно туда, куда и указывала меридинка. На приколе стоял единственный корабль с погнутой мачтой, которого явно не обслуживали несколько лет. Оба борта заросли тиной, ракушками и толстым налетом соли.
— Давно он ходил? — спросила Мира, серьезно обращаясь к старику.
— Говорю же! С Хейлета, почти пять месяцев кормилица стоит наша. Певчие пьют, а потом мрут как скотина. Я запрос в княжество давал, просил разобраться, так они вместо этого каждый раз нового певчего шлют.
— Балдур, без певчего приливов нам озеро не пересечь, — констатировал Ярик. — Не по-нашенски это идти без них, не по законам.
— Во-во! — внезапно оживился старик. — Помогите нам, наколдуйте, а мы вам всё что хотите отдадим, всё что имеем, лишь бы вновь процветание настало да пить перестали.
— Да как же тебе объяснить, — стукнул себя по лбу человек и перешел на тон выше. — Не обучены мы этому, не умеем. Я сборщик, а это мой отряд сопровождения. Мы дух собираем, не анализируем и не лечим. Тут волхв нужен или чародей определенной масти. Прости, отец, но мы не обладаем такими навыками.
Старик поник, а лицо его расплылось в печали. Морщины, что до этого были радостно натянуты, теперь сдувались словно шар, вновь приобретая узоры отчаяния. Он склонил голову, и резко закрыл лицо руками, произнося молитвы богам.
— Ну мы можем взглянуть, — внезапно раздался голос Дэйны, на что в глазах старика вновь появилась надежда. — Нам в любом случае нужно передохнуть и встретится с вашим певчим. Из запоя может не выведем, а на один рейс вытрезвить сумеем.
Старик радостно захлопал в ладоши и принялся обнимать всех, кроме Балдура, который в пол оборота смотрел на Сырника. Аури внезапно загадочно молчал.
Подобные перепады не были характерны для маленького аури, и это тревожило человека. Балдур понимал, что Сырник видит мир абсолютно иначе и на это есть целое множество причин. Зверек никак не реагировал на попытку человека заговорить с ним, лишь крутил в руках покусанный желудь, и бегая огромными глазками своеобразно цокал.
— Сырник! — вновь окликнул его человек.
— А? Что? — словно оторвавшись от своих мыслей, пробормотал аури.
— Ты в порядке?
— Да. Пойдем, найдем этого певчего,
Глава 12
12
***
Невидимые нити, что плавают во всем живом и скрепляют души вокруг божественного станка. Невероятная стихия, познать которую не дано ни одному из живых сознаний. Нейлоновый галлюциногенный эфир из надежды счастья, радости, печали и поиска смысла. Всё это и многое другое что возможно написать, произнести или просто прошептать, всё это называют одним словом…
«Какой же он маленький», — подумал про себя мужчина, сидя в сырой в холодной пещере, накрывшись пропахшей мочой и гнилыми шкурами. Его руки дрожали, ногти были содраны и вырваны, а на запястье выглядывал кусочек кости. Он изнывал от боли, холода, голода и смертельной усталости, однако всё это было неважно, его взгляд был прикован к его ладоням.
«Жив ли он? Вроде бы дышит». Он провел большим пальцем по миниатюрному носику создания, словно опасаясь тяжестью своих грехов и чёрствой душой человека запятнать и ранить невинное дитя. В ответ послышался писк с мольбой прекратить боль, прекратить страдания, писк, что короткой ноткой упрашивал окончить его жизнь.
Руки задрожали еще сильнее, а пальцы окостенели. Он переложил создание, что помещалось в одну ладошку, и потянул мёртвую руку к огню, в надежде согреться. Огонь обжигал кожу, но не дарил тепло. Становилось совсем погано. Он придвинулся поближе, от чего почувствовал, как в груди резко запульсировало, словно кто-то вонзил кинжал ему в правое легкое, и теперь по-садистски наслаждается, прокручивая шипастое лезвие.
Зверек вновь издал пронзительный писк.
«Прости меня, извини, я постараюсь аккуратней», — пронеслось в его голове. Мысли формировались без его ведома, будто нечто лепило их изнутри, придавая ярких красок эмоций. Писк, еще один, а затем тишина.
«Не умирай», — прокричал он беззвучно. Слова эхом нестерпимой боли, разрывающей плоть и сердце, пронеслись по пещере, а языки пламени колыхнулись, избегая человека. Он вновь обнял его обеими ладонями и принялся убаюкивать, качая маленькое дитя. Зверек замурлыкал словно котенок, но всё вернулась обратно.
Он задергал лапками, как загнанная в угол жертва, и нащупав человеческий палец, вцепился в него сколько хватило сил. Внезапно писк прекратился, боль ушла, а в груди появилось незнакомое чувство, чувство, что он не испытывал никогда.
«Всё будет хорошо, я с тобой, ты главное живи». Очередной каскад мыслей молнией прошелся сквозь разум человека. Он был опьянен, очарован видом простого создания… что всё еще помещался в одну ладонь.
Снаружи донеслись знакомые звуки. Рычание волков крики стервятников, что кружили не первый день над пещерой, дожидаясь сочных объедков. Человек посмотрел во тьму тоннеля, конец которого освещали лишь ночные звезды.