Три Царя
Шрифт:
С годами он всё больше стал понимать болото, оно стало его домом. Пока человек строил себе избу из остатков предыдущей, казалось, сами боги и Лико смотрят на него. Смотрят и защищают, от чего его тяга к познаниям дикого духа становилась еще сильнее. Он учился, изучал, помогал всем, кто натыкался на его избу, жил славно и по законам божественным. С каждым днем он познавал нечто большее, открывал для себя целый мир, но главное правило жизни, она идёт. Старый стал Семирод, не чувствует он болото как раньше, тяжело ему дышать воздухом спертым, болит его кожа от влаги
Он поправил веревку, что скатывалась с плеча, и закряхтел. Остановился, оглянулся и достал фляжку с водой. Тяжело Семироду пить, сухо в горле и вода еле пролазит. Он вытер испарину со лба, и глубоко выдохнув, продолжил свой путь, как перед ним выскочило животное.
Маленький, совсем юный олененок, что смотрел на него безобидными и наивными глазами. Он перебирал копытцами на месте и крутил головой по сторонам, не убирая взгляда от него. Мужчина полез в небольшой мешочек на поясе, и в его ладони появилась горсть сушенных грибов.
Олененок тут же уловил запах, и едва сделав шаг вперед, осекся. Его нераскрытые, но всё же животные инстинкты предостерегали об опасности перед неизвестным существом. Семирод хрустя суставами и костями присел на колено, и улыбнувшись, протянул ближе. Олененок медленно подходил.
Над головой вновь зашуршали рататоски. Мокрый нос коснулся ладони человека, и олененок довольно зачавкал. Семирод позволил себе погладить животное, на что тот отдернул морду, но затем спокойно вернулся к трапезе, позволяя человеку касаться своей тоненькой шеи. Он мигом все проглотил и прожевал, что предложил ему старик, затем осмотрел его изумрудными глазами.
— Голодный? У меня еще есть, — улыбнулся Семирод.
Не успел он достать добавку, как появился второй зверь. Огромный, мясистый, с шикарной короной из рогов. Он показал свои зубы, что очень были похоже на человеческие, только без клыков, и на кончиках его рогов появились огоньки духа. Семирод узнал самца, как и тот узнал Семирода.
Они не были знакомы и встретились впервые, однако оба узнали эту неподдельную старость в глазах, привычную рутину, помимо которой ничего не знают. Олененок тут же вернулся к самцу, и спрятался за его телом, периодически выглядывая.
— Не желаю зла я вам. Дороги наши лишь на время переплелись. Иди себе старой дорогой, да и я своей потопаю, — слегка поклонившись, проговорил старик.
Что-то он почувствовал в этом олене, словно он пытался что-то ответить человеку. Может указать дорогу? Предостеречь от беды или вовсе словами бранными ошпарить? Семирод знал одно, что пожилой зверь смотрел очень долго на человека и не отрывал взгляда. Огоньки духа играли на кончиках его рогов, переливаясь радугой природы. Могло показаться, что человек услышал пару слов, но он был стар, чтобы воспринять это как следует.
Семирод поклонился, и зачерпнув
Впереди его ждала опушка, где он обычно останавливался перед последним спуском, что вёл к деревне. Опушка, на которой можно было перевести дух, проверить целостность припасов, и отправится дальше.
Он вышел на неё гораздо позже, чем рассчитывал, и не сразу почувствовал изменения в воздухе. В носу всё еще царила застоялая прелость болота, да и глаза уже были не те. Ему понадобилось время чтобы добраться до того самого пенька, у торчащих корней которого, он прятал еще одну фляжку с водой.
Семирод трясущимися руками отвинтил крышку, и жадно принялся пить. В момент, он оторвался, сохраняя несколько капель, лишь тогда он смог почувствовать воздух, который резко ударил ему в сознание. Пахло гарью, плотью, а из-за крон деревьев витиевато тянулась струйка дыма. Мужчина проглотил ком в горле, и протерев уставшие глаза, потащил за собой сани, прибавляя ход.
Он миновал небольшую опушку, всё сильнее и сильнее чувствуя запах копоти и гари, и наконец увидел перед собой деревню. Деревню, в которую он ходил столько лет и зим, что сам давно сбился со счету. Деревню, в которой он лично знал каждого по имени, и его знали, и встречали с особой теплотой.
Вместо оживленного хутора, перед ним показались сожжённые дома, залитые кровью дороги, и тела, много тел. Семирод, что есть сил, бросил сани перед собой, которые кубарем скатились с холма, и отправился за ними. Он часто дышал, но уже не болотом, однако от этого становилось еще хуже.
Перелезать через частоколы и заборы не было нужды, их больше не существовало. Старик шел по улочкам, то и дело ступая в лужи крови и оторванных конечностей, если бы ни его прошлое, мужчину бы вывернуло на месте.
Отвратительный запах гнили, разложения и предсмертного испражнения. Семирод шел, переходя на бег, и надеялся найти хоть кого-нибудь в живых. Он всё чаще натыкался на созданий, монстров, как он описывал их в своей голове на тот момент, потому что иначе их назвать было нельзя.
Изуродованные и к счастью мёртвые куски плоти, внешне крайне отдалено напоминающие нечто живое, заполонили хутор вместе с телами когда-то здесь живущих. Маленькие и совсем огромные, пронзённые неизвестными мечами, размноженные неизвестными молотами. Здесь произошло настоящее побоище, но никто из жителей не смог бы оказать такое сопротивление.
Хутор насчитывал добрые две сотни жителей, что покоились в братской могиле. Семирод шел трусцой по улочкам, его губы дрожали, а на глазах наворачивались слезы. Он не мог поверить тому, что показывали его глаза. Он кричал, окликивал имена, звал по фамилиям, родам деятельности, пока наконец не услышал женский стон.