Три часа на выяснение истины
Шрифт:
— Хорошо, честное слово. А рабочие не обижаются, что за ними, как бы это сказать…
— Подсматривают? — Рыбак решительно махнул рукой. — Ну, нет. Во-первых, любая камера дает только общий план, а не следит за действиями конкретного человека. А во-вторых, обидеться могут те, у кого совесть нечиста, кто любит волынить, а не работать. Вот вы сказали — хорошо. А меня сначала, когда я пробивал эту установку, заводские финансисты расточителем назвали. Установка же дорогая. Но и экономить надо с умом, не так ли? Я считаю, что моя упэтэшечка окупится полностью. Люди как-то подтянулись, они знают, особенно мастера, что руководители
Семин встал и шагнул навстречу невысокой седой женщине, назвал себя и мягко пожал руку.
— Так что, отпускница, включайся в работу. Директор в курсе. Все, что попросит показать Федор Федорович, обеспечить впереди паровозного дыма. — Рыбак вышел из-за стола. — А я помчался на оперативку в горком партии по шефской помощи селу.
Кабинет, который занял Семин, сказался маленьким, но зато с большим столом, телефоном и широким окном. Кузнецова раскрыла перед собой блокнот и приготовила авторучку:
— Я слушаю вас, Федор Федорович, — она категорически отказалась присесть на стул, зажатый между столом и шкафом.
— Вначале мне хотелось бы посмотреть личные дела всех работников гальванического цеха, а конкретно — участка золочения.
— Их больше шестидесяти.
— Ничего, у меня будет время, я их полистаю. Затем по этому же участку, если можно, — карту-схему старой и новой технологии золочения деталей. Ну а завтра, видимо, мы с вами поговорим о режиме работы, как день строится, о системе пропусков на завод, приказы полистаем о нарушителях дисциплины. Да, и еще вот что хорошо бы посмотреть: акты контрольных проверок по гальваническому цеху и отдельно — по участку золочения. Квартальные и годовой.
— Батюшки, Федор Федорович, такое количество документации вам и за полгода не пересмотреть. Как вы справитесь?
— Ничего, я постараюсь. Да и вы мне поможете, и Яков Денисович.
В середине сентября, в разгар бархатного сезона, солнце над Золотыми песками поднимается со стороны моря в начале восьмого. В это время неширокие дороги курорта еще просторны, на пляжах пустынно, легкий ветер прохладен, а море у берега ласковое и теплое. По асфальтированным дорожкам дома отдыха по двое, по одному в разных направлениях мелкой трусцой бегают отдыхающие.
Распахиваются двери палат, на лоджиях появляются дети, взрослые.
Вилли Кларк любит эти утренние минуты, когда можно в одиночестве спуститься мимо виноградника по каменным ступенькам к пляжу, который от малолюдья кажется бесконечным, сделать несколько резких, разогревающих мышцы движений без боязни, что на тебя, пятидесятилетнего, с брюшком, седого, но подвижного мужчину, с улыбкой сожаления будут смотреть молоденькие девушки, скинуть голубой спортивный костюм и с разбегу броситься в воду. Пожалуй, лет десять подряд, да, ровно десять лет, Вилли Кларк каждый сентябрь вырывается сюда, в Варну, хоть на неделю, хоть на пару дней, чтобы отвлечься от мыслей о прошедшем и предстоящем.
Но сегодня трудный день. Сегодня, несмотря на отличное утро, на
Когда Кларк повернул от буя к берегу, он старался не смотреть на пляж. Но одного взгляда сквозь желтые под молодым солнцем брызги воды оказалось достаточно, чтобы заметить высокого грузного Ирвина, спускавшегося к морю по каменной лестнице от еще закрытого пляжного кафе. Ногами Кларк коснулся песчаного дна и, осторожно обходя темневший под водой острый ракушечник, приклеил к губам широкую улыбку, приветливо махнул рукой: мол, вижу, салют, черт бы тебя побрал!
Ирвин уже разделся, аккуратно сложил белые брюки на сандалии, стянул с себя синюю рубашку и, сев на холодный песок, раскинул толстые ноги, чтобы они не мешали большому животу, чуть подальше назад, опершись руками о землю и подняв к солнцу тупой, выбритый до синевы подбородок.
«Чистый бык», — подумал Кларк, подходя к нему и присаживаясь рядом на корточки лицом к морю. Ирвин, не глядя, протянул пачку сигарет, щелкнул зажигалкой:
— Как отдыхается?
— Вы же знаете, в Варне мне достаточно двух дней, чтобы полностью восстановить силы на целый год.
— Девочка, которая разделась там, около вашего костюма, она чья?
— Ничья. Это случайность. — Кларк подумал, что не стоит говорить о вчерашнем мимолетном знакомстве. — Хотя довольно мила, кажется, чешка с Братиславского телевидения.
— Стареете, Кларк? Братислава — это Словакия, а не Чехия.
— Но я же на отдыхе, Ирвин, у меня еще двое суток.
— У нас не бывает отдыха.
— Вы, как всегда, правы, извините. С вашего разрешения я перейду к делу. Я понимаю, что Вернер Штольц не смог выполнить задание. В этом моя вина. Но кое-что сделать нам все же удалось.
— Конкретнее попрошу.
— Штольц вышел на контакт с зубным врачом, использующим для своего бизнеса золото именно с того предприятия, которое нас интересует.
— Кларк, — Ирвин закурил, — золото — это приятно, но информация о предприятии для нас намного дороже. Нам срочно нужны данные о технологии, о продукции этого завода, о тех, кто использует ее, адреса потребителей, их профиль работы. Руководство нашей фирмы недовольно вашей медлительностью. Подумать только, почти год мы с вами топчемся на месте, вокруг да около!
— Ирвин, вы же знаете, как трудно заполучить надежного агента. Но нам это почти удалось. В самый последний момент к Вернеру Штольцу приехала по туристической путевке жена с маленьким сыном. У мальчика неожиданно разболелись зубы. Вернер обратился в поликлинику и познакомился с врачом, который вылечил малыша, а отцу поставил коронку.