Три четверти его души
Шрифт:
— Тогда выходит, что он растворился в воздухе, — предположил Даббс, — а я в такие чудеса не верю. Должно быть какое-то объяснение случившемуся. Куда он мог спрятаться?
— Утром мы начнем повторную проверку всех домов и отелей на острове. Обыщем каждый дом, каждую квартиру, каждую церковь, каждый магазин, — пообещал Модзони. — Если он еще на острове, мы его найдем.
— А если его уже нет? — спросил Даббс. Но ему никто не ответил.
Фрау Хайнман снова попросила слова. Модзони согласно кивнул.
— Он не просто скрытный и умный человек, — сообщила она. — Судя по его действиям, в нем ощущается некая двойственность,
— Мы тоже так полагали, — вмешался Брюлей, — но не понимаем, почему он так делает.
— У него целый ряд комплексов, — задумчиво произнесла фрау Хайнман. — Ему важно не просто убивать женщин для удовольствия. Сначала он нуждался в партнере, который все это видел и сумел по достоинству оценить. Затем ему понадобилось некое общественное признание. Он вышел на Интерпол, попытался дать о себе информацию. Ровно в тех дозах, которые нужны для придания своей особе некой загадочности и интереса. Затем стал просто провоцировать работников полиции на свое задержание. Возможно, у него есть некий комплекс вины. Или желание стать более известным. Но его поступки гораздо шире привычных рамок поведения обычного сексуального маньяка.
— Он не остановится, — согласился с коллегой профессор Мансини. — Он уже не сможет сам остановиться. С одной стороны, такой способ общения с женщинами — единственный для получения настоящего удовольствия. Очевидно, он испытывает оргазм именно в тот момент, когда убивает. Но, с другой стороны, его настойчивое желание выйти с вами на связь, дать о себе знать тоже выглядит своего рода психопатическим отклонением. И пока не совсем ясно, с каким именно комплексом мы имеем дело в данном случае. Комплекс тщеславия? У подобных типов он не так развит. Сексуальное удовольствие от совершения противоправных действий перекрывает все остальные комплексы. Но не в данном случае. Он словно ищет какой-то выход, пытается перейти на другой уровень.
— Очень много всевозможных предположений, а в результате мы упустили преступника, — разочарованно заявил Террачини. — А мне лично нужно знать ответ только на один вопрос: где он сейчас? Куда мог исчезнуть? Все остальные тонкости его психики меня не интересуют. Я буду доволен, когда он попадет в тюрьму и получит пожизненный срок в одиночной камере. В общей ему нельзя. Там его разорвут на части сокамерники. А еще лучше будет, если его убьют при задержании и в мире станет на одного негодяя меньше.
— Нет, — прервал его профессор Мансини, — такой тип любопытен для изучения.
— Сначала его нужно найти, — прекратил все споры Брюлей. — Значит, завтра с утра начнем повторную проверку.
Дронго посмотрел на обоих гостей и понял, что они не удовлетворены таким окончанием разговора. Было очевидно, что убийца
«Брюлей прав, — подумал Дронго, — сначала его нужно найти».
Глава 7
Холодное солнце, появившееся на горизонте, почти сразу спряталось за куполами храма. Дронго открыл глаза. На эту ночь они остались в Венеции, в отеле «Сатурина», рядом с площадью Святого Марка. Ему достался тридцать пятый номер, с видом на улицу. Отсюда открывался прекрасный вид на купола церкви, стоящей на другой стороне Большого канала. Можно было, лежа в кровати, смотреть на шедевр Бальдассара Лонгена, созданный в 1687 году. Церковь была названа Санта-Мария делла Салуте в честь счастливого избавления города от эпидемии чумы в 1630 году. Дронго бывал в этой церкви и знал, что внутри находятся изумительные работы Тинторетто и Тициана.
Его номер находился на третьем этаже и был очень небольшим. Настолько небольшим, что кроме одноместной кровати и двух тумбочек в комнате поместились лишь узенький столик перед выходом на балкон и стул. Телевизор был укреплен под потолком. Отель считался весьма престижным, поскольку находился в очень хорошем месте, но, как и многие другие венецианские отели, выгадывал каждый метр для предоставления гостям.
Проснулся Дронго рано. А открыв глаза, сразу увидел купола церкви. И вспомнил: раньше считали, что, пообещав соорудить церковь, можно избавиться от чумы. А как еще в те далекие времена можно было спастись от столь страшной опасности? Правда, Венецию защищало ее расположение на многочисленных островах и изолированность от континента. К тому же еще с XIV века был введен строгий карантин на все приходившие в город суда.
Однако чума все равно собрала свою жатву. Самая страшная эпидемия разразилась здесь в конце XVI века, когда погиб от нее и великий Тициан. Вторая эпидемия чумы пришла спустя полвека. А третьей не было — город принял меры, чтобы защитить себя от таких напастей в будущем. Церковь, которую Дронго видел из окна, благодарные венецианцы поставили в честь чудесного спасения от второй эпидемии чумы, ужасно потрясшей тогда всю Европу. Глядя на нее, он подумал о том, как сложно развивалась европейская цивилизация, пройдя после падения Римской империи через столетия варварства и мрак Средних веков. Потребовались инквизиция, торжество невежества, подъем в эпоху Возрождения, религиозные войны, истребившие миллионы людей, революции, заговоры, промышленное возрождение и, наконец, две мировые бойни, чтобы Европа осознала себя единым континентом и начала мучительный путь к объединению.
Теперь европейские страны отказались даже от собственных валют, бывших символами их исторического развития. Французы пожертвовали франком, немцы — германской маркой, испанцы — песетами, итальянцы — лирами, голландцы — гульденами… Они добровольно отдали часть своего суверенитета, решив создать общую Европу. И откуда было знать, что в этой единой Европе тут же появятся другие проблемы — миллионы эмигрантов, падение жизненного уровня, экономические трения, преступность, не ведающая национальных границ. Никто не мог даже предположить, что в Мадриде прогремят взрывы фанатиков, а по всему континенту начнет свободно разгуливать «стаффордский потрошитель»…