Три дня до смерти
Шрифт:
Естественно. Открыла приборную панель, ожидая увидеть обычный набор регистрационных документов, салфеток, мусора, может быть, парковочный талон или два. Вместо этого обнаружила тонкий кожаный футляр с регистрационными и страховыми карточками и больше ничего. Я ощупывала край подкладки, пока не зацепилась ногтями. Оторвала её и нашла три «Глока».
— Стреляй по центру, — посоветовала Айлин. — Пули должны пробить шкуру гончей.
Пистолет был слишком тяжелым в моей руке — я ненавидела использовать чужие вещи. Сняла его с предохранителя.
Высунулась в окно. Ветер трепал мои волосы, создавая коричневую завесу перед глазами, сквозь которую было трудно что-либо разглядеть. Вспомнив с сожалением свою старую короткую стрижку, я прицелилась в рычащую псину и выстрелила.
Пуля попала ей в левую переднюю ногу. Мутная кровь и плоть хлынули из раны. Тварь завыла от боли и ярости, поджав тонкие губы и устремив на меня взгляд диких глаз. Я прицелилась в эти глаза. Нажала на курок. Машина ударилась о выбоину и подпрыгнула, и я промазала. Ребрами ударилась о дверь.
— Черт побери, — я выругалась.
— Прошу прощения, — ответила Айлин.
От Алекса я услышала:
— Господи, Эви, будь осторожна.
Третья пуля попала в ту же переднюю ногу, на несколько дюймов выше. Кровь текла тонкой струйкой, но не замедляла гончую. Дайте мне клинок и открытое поле в любой день. Пистолеты были просто занозой в заднице.
— Хватить промахиваться, — сказала Айлин.
— Хочешь сама попробовать? — Я пыталась прицелиться ещё раз. Проклятая тварь училась, теперь она петляла, чтобы я не могла в неё прицелиться. — Дерьмо.
Айлин фыркнула — неожиданный звук для неё.
— Держись за что-нибудь.
Машина рванула вперед. Я вцепилась в разбитую дверь, чтобы не выпасть из окна. Мы пролетели перекресток под звуки гудков и криков. Пёс ловко перепрыгнул через капот тормозящего седана, ударился о тротуар и тут же был сбит кренящимся фургоном. Фургон внезапно остановился, но тело собаки перекатилось, остановившись у уличного знака на дальнем краю тротуара.
Толика надежды была быстро уничтожена, когда псина поднялась на ноги, казалось, не испуганная столкновением. Она продолжала следить за нами, не обращая внимания на визжащих пешеходов. Каждый крик эхом отдавался в моих ушах. Это была самая вопиющая демонстрация, которую я когда-либо видела. Начальству никак это не объяснить.
Конечно, я так говорила и о забастовке гремлинов и ошиблась.
— Не вышло, — сказал я Айлин. — Есть ещё идеи?
— Только одна.
Взвизгнули тормоза. Айлин развернула машину и повернула меня лицом к улице, по которой мы только что проехали. Используя инерцию, я прыгнула в окно. Опустив голову, ударилась левым плечом о тротуар, прокатилась по нему и, пошатываясь, поднялась на колени. Неизящно по моим меркам, но, вероятно, самая акробатическая вещь, которую когда-либо
Мир завертелся перед глазами, но я быстро взяла себя в руки. Запах горелой резины и масла ударил мне в нос, острый, приторный и резкий. Крики стихли вдали. Мое зрение расширилось, сосредоточившись только на бешеной твари, оставлявшей кровавые отпечатки повсюду, куда ступала. Подняла пистолет, придерживая его левой рукой. Где-то загудел автомобильный гудок, приглушенный и неважный.
Через прицел револьвера я уставилась на пса. На грудь и волосы, там, где должно находиться сердце. Каждый шаг вперёд расширял мишень, но мне нужно было большее поле. И я его получила. Почувствовав это, нажала на курок.
Темная тень на велосипеде опрокинулась, крича от боли.
Я закричала. Пёс перепрыгнул через упавшего велосипедиста и приземлился на корточки, готовый к прыжку. Эпитеты лились из моего рта быстрее, чем я могла правильно их произнести, моя ярость усиливалась с каждым произнесённым словом. Псина прыгнула, её массивное тело столкнулось с моим. Я поднырнула и перекатилась, не дожидаясь, рассчитывая на скорость гончей, которая понесёт свою массу надо мной. Тяжелые лапы ударили по тротуару. Я подошла и выстрелила.
Затылок собаки разорвало, забрызгав машину костями, волосами и кровью. Её тело дернулось, когда она упала, всё ещё сражаясь инстинктивно, хотя мозг погиб. Она дернулась раз, другой и затихла.
— Эвангелина, мы должны уходить! — крикнула Айлин из машины.
Её командный голос вернул меня к реальности. Я стояла, крепко сжимая пистолет в кулаке. Со скамеек на тротуарах и из припаркованных машин смотрели зеваки, широко раскрыв глаза и разинув рты. Некоторые разговаривали по мобильникам. Никто не двинулся, чтобы помочь молодому человеку на велосипеде, который обеими руками схватился за окровавленное бедро.
Я подстрелила невинного.
Как охотник, я обязана защищать обычных граждан. Невинные свидетели не должны стать жертвами Падших и их насилия. И всё же я сама навлекла на кого-то это насилие. Ожидала отвращения, но почувствовала только жалость. Жаль, что, раненный и страдающий от боли, этот человек никогда не узнает, что произошло в тот день. Получить пулю — отстой, но быть разорванным в клочья неистовым псом из ада гораздо хуже.
— Кто-нибудь вызовите скорую, — произнесла я, услышав первые слабые звуки сирен.
— Эвангелина!
— Эви, ну же!
Ногами вперед я скользнула обратно в машину и попала в брызги темной крови. Они были на приборной панели и на краю сиденья, запах почти невыносим. Айлин поспешила прочь. Я откинулась на спинку сиденья, всё ещё сжимая пистолет. Горячее дуло обжигало мне грудь. Мне было всё равно. Жара была приятной. Сирены смолкли.
Алекс втиснул свои широкие плечи между сиденьями. Беспокойство затуманило его нежные глаза. Он коснулся моей щеки, очень легко. Ласково.