Три дня на побережье
Шрифт:
Проснулся он от странного попискивания. Осмотревшись по сторонам, увидел справа от себя и чуть позади стойка капельницы с синей коробкой и мигающим красным огоньком. Так вот откуда звук.
Черт подери, он по-прежнему не может пошевелиться. Куда запропастилась сестра и почему его совсем обездвижили? Должно быть, он снова провалился в сон, потому что в следующий раз, открыв глаза, увидел, как кто-то меняет в капельнице мешок с физраствором, приговаривая:
— Не волнуйтесь, мистер Уинтер. Ваша капельница пикает не только здесь, но и на посту
— Что?
Медсестра засмеялась:
— Не очень-то весело все время спать, правда? В течение нескольких следующих часов вы придете в себя и память к вам вернется. Пока вы еще находитесь под действием успокоительных.
— А если мне пить захочется? Или кровотечение начнется? — раздраженно спросил он.
— Я положу сигнализатор у вашей руки. Чтобы вы легко могли до него дотянуться.
— Спасибо, — нелюбезно буркнул Зак.
— Буду заглядывать к вам время от времени, — пообещала медсестра, направляясь к двери.
— А насчет воды-то как? Я пить хочу.
— Вам дадут попить сразу, как я вернусь на сестринский пост, — весело отозвалась она и закрыла за собой дверь.
— «Дадут попить», — передразнил он, пытаясь сглотнуть. Во рту пересохло. Через несколько секунд он опять провалился в сон.
Сидя у постели спящего Зака, Мэдди задумчиво теребила бинты у себя на запястьях, не уверенная, что поступает правильно, дожидаясь, когда он очнется.
Его мать едет сейчас из Хьюстона и будет здесь менее чем через час. У Мэдди билет первого класса на рейс в 11:05 утра из Нового Орлеана в Вашингтон, поэтому, если хочет поговорить с Заком наедине, сделать это нужно прямо сейчас.
Повязка на его правом плече кажется огромной. Медсестра, разрешившая посидеть у него, пока он спит, объяснила, что он был ранен двумя пулями.
Одна не причинила серьезного вреда, а вот вторая задела сустав, так что потребовалась операция; в дальнейшем для полного восстановления придется пройти курс физиотерапии. Сестра говорила об этом будничным тоном, как о чем-то само собой разумеющемся, но Мэдди поняла, что Зака ожидает болезненное и трудное выздоровление.
Она взглянула на экран мобильного телефону Его мать прибудет минут через сорок, значит, времени почти не осталось. Мэдди не хотела будить Зака. По словам медперсонала, спит он много, а когда просыпается, бывает не в духе. Но ее вызывают в Вашингтон для отчета, она представления не имеет, каким будет следующее задание, поэтому нужно обязательно переговорить с ним. Возможно, она больше никогда его не увидит.
Мэдди негромко всхлипнула и тут же зажала себе рот рукой. Зак пошевелился и что-то пробормотал. Она смотрела на него в замешательстве, гадая: разбудить или нет? Вдруг он, в отличие от нее, не захочет ее видеть, что она тогда скажет? «Извини, ошиблась дверью, ошиблась парнем, ошиблась жизнью»?
Покачав головой, потерла виски. Вероятно, она совершает большую ошибку. Мать Зака будет здесь через тридцать пять минут.
— Мэдди?
Она вздрогнула.
— Зак? — сдавленно отозвалась она. —
Он повернул голову на плоской больничной подушке, пытаясь рассмотреть ее за стойкой капельницы.
— Подойди, — прошептал он.
С колотящимся сердцем она приблизилась к кровати.
— Привет! — Она пыталась выдавить из себя улыбку, хотя в действительности хотелось плакать при виде его пронзительных зеленых глаз, в которых отражались усталость и боль. — Как ты себя чувствуешь?
— Чертовски хочу пить, — прокаркал он, — даже говорить не могу.
— Я принесу тебе воды. — Мэдди повернулась к двери.
— Не уходи.
Она остановилась.
— Ладно. Хочешь, позвоню и попрошу, чтобы тебе дали воды?
— Позже.
— Тебе больно?
Зак качнул головой, выгнул шею, стараясь рассмотреть что-то у себя за спиной.
— Видишь мой дурацкий сигнализатор? Его толстый белый шнур похож на гремучую змею.
Мэдди проследила глазами за тем, куда тянется шнур.
— Вот он. Упал с кровати. Давай позвоню, пусть принесут воды.
Он посмотрел на нее.
— Не надо. Что ты здесь делаешь?
— Я была… я просто…
— Черт подери, Мэдди. — Он попытался пошевелить левой рукой, в которой стояла игла. — Дай посмотрю твою руку.
— Что? Зачем? — Она не сдвинулась с места, не понимая, чего он хочет. В этом с самого начала и заключалась проблема. С тех пор как впервые его увидела, Мэдди осознала, что желает Зака, а вот его мотивы разгадать не смогла. Как бы синхронно они ни действовали, она всегда чувствовала — он что-то скрывает. Какую-то часть себя, куда ей вход запрещен.
— Дай посмотреть твою руку, — повторил Зак.
Она положила правую руку рядом с его левой. Он повернул ее сначала ладонью вверх, потом вниз, затем снова посмотрел ей в лицо.
— Ты-то как? — Он провел кончиком языка по пересохшим губам.
— Хорошо.
— Нет, — возразил Зак, качая головой. — Что-то не так. Это касается дела?
Мэдди не ответила.
— Что-нибудь о Бодро? Или Тристане?
Она мотнула головой:
— Нет. Бодро за решеткой. Помощник шерифа арестовал его за то, что застрелил Пурье, но, похоже, ему удастся легко отделаться. Непредумышленное убийство и все такое.
— Значит, дело в тебе. — Зак удобнее устроился на подушке и снова облизал губы. — Что такое, Мэдди? Ты ведь хочешь мне что-то сказать. Ну же! Я весь внимание. Это касается Пурье? Что он тебе сделал? Я знаю, он причинил тебе боль.
— Я в порядке, Зак. Он ударил меня по лицу и в живот, но это пустяки. Я крепкий орешек.
Зак кивнул:
— Верно.
Мэдди никогда еще не чувствовала себя столь неуверенно. Она себе не простит, если так и не выскажет то, что хотела, хотя это дается нелегко. Она охотнее подставилась бы под пулю или вынесла новые побои, но должна ему сказать, в противном случае будет жалеть всю жизнь, мучаясь вопросом о том, что могло бы быть. Неизвестность невыносима. Уж лучше прояснить все сейчас.