Три дракона Амели
Шрифт:
Рука парня спустилась ниже, к ее груди — туда, где за рубашкой и за по-девичьи упругими выпуклостями, кипела ярость. И эта ярость была сильнее страха, сильнее боли, сильнее ее самой.
Амели открыла глаза.
— Убери руки!
Сначала он смотрел на нее с недоумением, потом она заметила, как расширяются от страха его зрачки. Руки его бессильно опустились.
Амели боком протиснулась между ним и стеной. Она еще мало что понимала. Сделала один несмелый шаг, другой, побежала. И услышала несущийся вслед, наполненный отчаянием
— Ведьма! Что ты сделала, ведьма?
И только добежав до перекрестка, выскочив на ярко-освещенный проспект, она осмелилась обернуться. Парень по-прежнему стоял на том же самом месте.
И вот тут Амели испугалась по-настоящему — испугалась саму себя.
Глава 4. Домой!
Автовокзала Амели не нашла. Сначала она долго плутала в паутине улиц и площадей, стараясь не сворачивать туда, где было малолюдно. Потом решилась спросить дорогу у солидного, внушающего доверие прохожего. Он развел руками — автовокзал снесен уже несколько лет назад, междугородние автобусы отправляются с разных мест — с аэропорта, с железнодорожного вокзала. Но ночью они не ходят. И да, билет до Парижа недешев.
Амели была голодна, обижена, напугана. Она устала от блуждания по чужому городу. Она хотела домой. И не в Париж, в котором она жила уже несколько месяцев, а в Эстен — маленькую и такую родную деревушку, где ее знала каждая собака, и где были люди, которые хоть что-то могли ей объяснить.
Она решила переночевать на железнодорожном вокзале, а утром купить билет до Монпелье. Неподалеку от Монпелье — в Монтарно — жил ее старший брат Людовик. По крайней мере, он даст ей денег на дорогу до дома. А может быть, даже сам отвезет ее туда. Людовик был против того, чтобы она уезжала в Париж. Он считал столицу не лучшим местом для молодой девушки. Ну, что же — он не так и ошибался.
Но сил дойти до вокзала у нее не было. Амели села на ближайшую скамейку, сняла туфельки, коснулась горячих мозолей на ногах и заплакала. Она уже не чувствовала себя взрослой.
— Чего ты хнычешь? — из-за шума мотора она не сразу осознала, что обращаются именно к ней. — Что-то случилось?
Шлем заглушал слова, и Амели потрясла головой, показывая, что ничего не понимает.
Мужчина заглушил двигатель, и мотоцикл — не новый, но большой и красивый — перестал фыркать.
— Я спрашиваю, что случилось?
— Ничего, — проблеяла Амели.
Она не знала, стоит ли радоваться тому, что кто-то заметил ее отчаяние.
— Ну, да, а плачешь ты потому, что жизнь прекрасна и удивительна.
Мужчина снял шлем. Он оказался молодым — лет двадцати пяти, не больше. Симпатичный, поджарый, с темными вьющимися волосами.
— Ты местная? Может быть, тебя подвезти куда-нибудь? Общественный транспорт уже не работает.
— Ага, — откликнулась она, — в Париж!
Он даже не улыбнулся. Только покачал головой.
— Нет, в Париж не смогу. Я только недавно оттуда. Давай другой
— Эстен! — выдохнула она и по-детски шмыгнула носом.
— Эстен? — удивился он. — А это где? Ты извини, я не очень хорошо знаю здешние места. Я с севера, из Кале.
Он ей понравился. Но она уже настолько не доверяла своим инстинктам, что ощетинилась как ежик.
— Забудь! Я пошутила.
Но он уже искал информацию в телефоне. Нашел, присвистнул.
— Ого! Красиво там. Церковь аж двенадцатого века. Замок пятнадцатого — сохранился? Люблю такие места. Километров четыреста отсюда?
Она кивнула, хотя точно не знала.
— Поехали! — и протянул ей свой шлем.
Сначала она мысленно возмутилась — да за кого он ее принимает? Лучше она просидит ночь на вокзале, а утром поедет на автобусе. А потом подумала — почему бы и нет? Не могут же ей сегодня попадаться одни только сволочи? Ну, может же встретиться и нормальный человек!
— Покажи права! — потребовала она и достала свой телефон.
Он хмыкнул, но все-таки достал портмоне.
Фернан Маршан, двадцать четыре года. Она сделала фото, открыла меню сообщений. Предупредила:
— Я фотографию брату отправлю. Напишу, что ты меня привезешь.
Конечно, никакого сообщения она не написала. Не хватало еще расстраивать Людовика. Или Робера. Или Этьена. Или Тьери. Братьев у нее было четверо.
Фернан пожал плечами и ничего не сказал.
Она нацепила рюкзак, перекинула вперед сумочку. Надела шлем.
— Только ты, пожалуйста, проедь по улице Офенбаш.
И села на мотоцикл позади него.
Он пробурчал:
— Слишком много условий. Между прочим, я до сих пор не знаю, как тебя зовут.
— Амели Бушар, — сообщила она прямо ему в ухо.
— Держись покрепче! — посоветовал он. — И не вздумай заснуть! А то свалишься где-нибудь на повороте, а мне потом отвечать.
Нужную улицу они нашли не сразу, но все-таки нашли. Она попросила ехать помедленнее, и без труда узнала фонарь, и кирпичный дом. Парня в майке и джинсах там уже не было. Амели вздохнула с облегчением.
Красоты Ниццы и Канн ее уже не интересовали. Она почти не замечала зданий и парков, мимо которых они проезжали. Разговаривать на такой скорости и в шлеме было не удобно. Да ей и не хотелось разговаривать. А через полчаса она все-таки уснула.
Проснулась оттого, что едва не свалилась с сиденья. Они никуда уже не ехали. Мотоцикл стоял напротив круглосуточного кафе «Макдональдс».
— Я же просил тебя не спать!
Фернан подошел к окошечку, сделал заказ и через несколько минут вернулся с большим бумажным пакетом.
— Не знаю, как ты, а я жутко голоден. Надеюсь, ты ешь наггетсы и картошку-фри? Она готова была есть что угодно.
Они доехали до набережной, и Амели увидела огромный порт в огнях. Ровные ряды яхт, большие круизные лайнеры. И красивое здание со шпилем на горе — будто золотой дворец под самыми облаками.