Три года счастья
Шрифт:
— Счастья. Тогда ты счастлив.
— Счастья и умиротворения, в гармонии с собой.
— О, ты обязательно мне сыграешь, Элайджа. Я должна увидит то, момент, когда ты и вправду счастлив, не думаешь о спасении задницы своего братца или семьи.
— А ты? Что будешь делать ты в тот момент, Катерина?
— А я буду рядом с тобой, пьяна, с бутылкой старого друга - бурбона, возможно даже танцевать на барной стойки. Я буду счастливая, если и ты будешь счастлив. Я буду чувствовать тебя. Если ты будешь играть эту мелодия для меня.
— Я обязательно сыграю для тебя, а сейчас.
— А сейчас я прощаюсь с тобой Элайджа. Ты слышал эти ужасные звуки? – Кетрин отнимает телефон от уха, чтобы Элайджа мог слышать звуки работающих приборов. — Мне нужно
— Милосердие, моя Катерина? Оно стучится в сердца каждого.
— Я не проявляю милосердие.
— Очередная ложь. Я очень скора приеду к тебе.
— Я перезвоню тебе, как только оденусь и позавтракаю третьей положительной.
Проводит тонким пальчиком по сенсорному экрану, сжимает в руках белый iPhone, идет по каменной дорожке возвращаясь в особняк. Рабочие замерли ,увидев хозяйку дома на пороге дома.
— Заткнитесь! И кто станет моим завтраком?
Ухмылка на нее лице не предвещает ни чего хорошего для них, потому что ей и вправду наплевать. Потому что сейчас Кетрин не думает, а строители даже не думают, что они слово ягнята, а Кетрин хищник, опасный хищник. Ее ухмылка, белок глаз краснеет, под глазами набухают в самых легких, и теперь она сверкает белоснежными клыками, оказывается рядом с одним из мужчин, вгрызается в глотку, а у него тянет жилы. Так больно. Больно даже дышать. Она тянет из него жизнь во блага своей, наполняет свой организм кровью. А после, отбросит труп и прикажет избавиться от него. Ей ведь плевать, правда, одной жизнью больше, другой меньше. Правда, Кетрин Пирс это никогда не волновала. Не волнует и сейчас, когда она поднимается вверх по лестницы. Это ее образ жизни, который Пирс не желает менять. Она ведь привыкла относиться с презрением.
— Уберите здесь,- бросает фразу, прежде, чем скрыться на втором этаже.
Унизительно ли, что они должны выполнять ее приказы и вытирать кровь с мраморного пола, избавляться от трупа. У них нет страха, потому что никто их волю подавили. Никто и никогда не должен был — не видеть, не знать, не заподозрить даже… Кетрин красивая и наглая.
У неё все пять веков, считай, были однообразны, серые, неинтересны - погони от Клауса и всё. Да, могла жить в своё удовольствие, но нет, не могла - страх мешал ей. За эти 500 лет Кетрин вычеркнула из своего рациона “понимание”, “забота”, “любовь”. Ведь эти понятия ей были ни к чему. Незачем. Она их просто забыла.
Будь эта вампирша Катериной, будь эта вампирша в 1490 году, она ждала бы счастья, сколько бы не потребовалось. Но Кэтрин Пирс сейчас и здесь. И сейчас и здесь она понимает, ей нужны понимание, забота, любовь, Элайджа… Он ей нужен.
А нужна ли она ему? Чёрная. Проклятая. Бездушная. Да, нужна, только она в этом слабо верит. Веры нет и не было. Никогда не было. Вера была у Катерины, но Катерина умерла, а с ней умерла вера в добро, в справедливость, в любовь. Из белого, который означает чистоту и невинность, превратилось всё в чёрное. Белая душа Катерины Петровой обратилась в чёрную душу Кетрин Пирс, в алый – цвет крови.
Только бы сердце не сломалось в руках Элайджи, только бы он не вырвал ее сердце. Только бы эта любовь длилась вечно. Кетрин не верит, но чувствует.
Элайджа ее поддержка и опора, она готова доказывать свою любовь и преданность этому мужчины. Сил нет, а любовь осталась. Душа отболела со временем. Ломка прошла. Осталась пустота и любовь. Она считает, что он перестанет любить её, если узнает правду. Одномоментно. Будто отрезало. Он продолжает без неё. Он свободен. Всё закончилось. Это конец. Это станет их финалом. Но Кетрин Пирс должна сделать все, чтобы ее ложь не стала финалом. Не желает, чтобы это закончилось.
Но не всё так, как есть.
Катерина Петрова никогда не думала, что когда-нибудь станет Кетрин Пирс. Это было невозможно. Не теоретически. Не практически. Она всегда делала осторожные шаги, прячась ото всех. Ей одной было нормально, одиноко, но не так уж страшно. Девушка
Никто у неё никогда не спрашивал, больно ли ей? Холодно ли ей? Беспокоит ли её что-нибудь? К ней был нежен и добр по-настоящему только Элайджа. Он тогда не думал, что сердце можно заморозить, превратить в лёд. Ведь это невозможно. Не теоретически. Не практически. Но когда ей было больно, он говорил ей, что нужно подождать и всё пройдёт.
Катерина верила… Кетрин любила морозы…
Элайджа верил, что всё будет хорошо, однако он не верил в любовь. Но постоянно видел видения о ней. А, когда он держит её за руку, нет той весны, есть зима.
Зима любила Катерину. Но что-то пошло не так. Катерина закрыла глаза. Утром сердце покрылось льдом, а глаза открылись, но их открыла Кетрин Пирс. А следы Катерины Петровой были заметы.
А потом – нижние веки глаз Элайджи напряжены, ветер в лицо, опускает голову вниз, смотря на яркое табло мобильного на котором высвечивается kp. Странно, он ведь знает кто она такая, и Кетрин признает это. Признает и не скрывает свою тьму. Элайджа ведь знает, это, знает, что такое бороться с внутренним монстром, запереть его за красной дверью и держать под контролем. Знает, что это вечная борьба. Знает, что с этой женщиной ему не нужно забываться, тогда почему же он не помнит, что вырезал людей, вчера ночью, на пришедшем в порт корабле. Или помнит? Он был опустошен и голоден. Майклсон редко позволяет себе подобное, но прошлой ночью позволил и ее не было рядом. Рядом не было той, кто знает его достаточно хорошо, чувствует душу и контролирует монстра. Она бы простила его за это убийство, а он не простит себя. Все это останется с ним, но он забудет, как только увидит свет ее лица. Да и зачем ему помнить, если тот покинул Галифаск на рассвете. Очень скора, они будут вместе, уже навсегда. Она будет рядом и свет вновь смешается вместе, но может это и нужно было ему? Притянет к себе, как раньше, уткнется носом в волосы. Это не жалость. Беспомощность, может быть, бессилие и злость из-за того, какими монстрами они являются на самом деле, но если такие, как он и она сумели заставить сердца биться от любви. Может это и есть доказательства того, что и для них есть искупление. Искупление, которое даруют чувства, любовь, забота. Элайджа ведь знает, что ее не изменить, что ее руки, как и его испачканы кровью, что она лгунья и предательница, но даже для таких, есть искупление и Элайджа верит, что эта любовь станет искуплением. Он будет рядом, будет защищать и любить ее и отречется от нее только тогда, когда поверит в то, что ее уже не спасти. Но даже если и отречется, то внутри что-то останется, какая-то частичка умрет вместе с верой в любовь. Пока же пусть все остается так. Пусть он заботится о ней, оберегает, любит и каждый раз заглядывая в ее глаза, он видит, как огонь затухает, лед таит и она уже смотрит на него совершено иначе. Смотрит особенным взглядом влюбленной женщины, которой нечего бояться, которая точно знает, что у них есть завтра и будущее на двоих. Вот только когда наступит это завтра и их время? Пока все покрыто мраком и ясно только то, что они будут любить друг друга, даже есть оставят друг друга, отрекутся. Все равно будут любить и чувствовать. Все равно будут медленно и мучительно погибать вдали друг от друга. Все равно это не рушимая связь.
*** Новая Шотландия. 2013 год.***
Вылечиться. Боится. Вылечиться от чувств.
Этот новый день и Одри вправду чувствует себя странно, но все как всегда : тишина, холодильник, кухонный стол, шторы, столовые приборы, чашки.
Только она чувствует себя иначе, словно упала вниз со скалы, разбилась, но вылечилась.
Больше не грустно и не боится потерять его.
Она была у самой пропасти, а он не отпустил ее.
Понедельник. Одри ненавидела понедельники. Ненавидела начала новой рабочей недели.