Три года счастья
Шрифт:
Всегда держит данное обещание на могиле матери: « Всегда и на вечно.»
Ему бы увидеть ее в реальности, хотя бы на секунду. Увидеть, чтобы она улыбнулась ему, а сердце застучало в груди, чтобы он почувствовал себя живым.
Элайджа прекрасно знает, что Хейли выбрала Джексона и нет никакого сомнения, что именно он надет на ее безымянный палец обручальное кольцо, которое, между прочем,
Элайджа Майклсон искал несколько дней.
Элайджа Майклсон может сказать Хейли. Сказать,
Сказать, что она не была забыта им.
Сказать, что он сражался за ее возвращения и искал способы разрушить проклятие полумесяца, как остановилась сердце, когда он узнал, что она пропала.
— Я думал только о тебе. Каждый день я думаю о твоем возвращении. — Искал способ. Ты не была забыта.
Прочитать по взгляду невозможно.
Невозможно посмотреть в ее светлые глаза. Невозможно, потому Элайджа Майклсон на секунду увидел другу. Увидел Катерину, оставленную им, но не забытую.
Хейли Маршалл выбрала реальное счастье с Джексоном Кеннером, вышла за него замуж и вполне счастлива.
Элайджа Майклсон выбрал мечтания о Катерине. Выбрал черную дверь в своем подсознании. Выбрал вымышленное счастья, с той, которой отдал свое сердце и душу. Выбрал ту, что тревожит его сон, как бы он не пытался забыть, выбросить из головы.
Выбрал свои желания. Выбрал Катерину.
Это можно понять по их взглядам.
Она выбрали других.
Они выбрали счастье с другими, и стоит ли слепо ревновать друг друга?
Часы тикают. Секунда за секундой, сливается в минуты, перетекая в часы, дни, года, века и вечность.
Он ведь не слышит, как бьется ее сердце. Бьётся в этой тишине.
Его нет, а ее взгляд устремлен на эту черную дверь.
На ней шелковая, длинная, бежевая ночная сорочка украшенная кружевом в зоне декольте и с открытой спиной.
Никакой агрессивности и сексуальности.
Нет, ей не холодно, только одиноко и сердце обратилось в лед.
Ей нужно много чего сказать ему в глаза, ведь как вышло так, что она заперта здесь.
В той жизни они не были вместе, потому что он оставил ее, а в этой он открывает эту дверь и возвращается к ней.
Думает, что ему можно?
Кто виноват, что они не вместе?
Она виновата, только в том, что сдалась.
Воротник этой рубашки натирает шею, галстук кажется удавкой, и даже этот костюм.
Знал ведь, что вернется к ней, как только уснет.
Вернется, потому что там она только его.
Только за этой черной дверью он может слышать ее сердцебиение и дышать в унисон.
Здесь все можно.
Здесь ей холодно. Так холодно, что дыхание вырывается сизым облачком, и кажется, пальцы
Холодно без него.
Кофе горький, обжигает глотку, что Пирс просто отставила чашку на кофейный столик.
Он ведь не может не прийти. Не станет терзать ее так, ведь правда?
Ведь ему не наплевать на нее.
Правда?
Он не забудет ее и откроет эту дверь.
Кетрин ведь верит в это.
Дверь тихонько и коротко скрипит, сразу же закрываясь.
Дверь закрылась за его спиной и это точно он.
Она заметила его тень.
Теперь она может расправить свои плечи, улыбнуться, броситься к нему на встречу, в его объятья, обвить шею своими руками.
Она касается его, ослабляет узел галстука, потому что видит, как сложно ему дышать.
Она обнимает его в этой реальности, а не в своих мечтах.
Он рядом и Кетрин обнимает его, руки скользят по спине, как будто Кетрин разглаживает тяжелую ткань его черного пиджака.
Обнимает и касается, не только взглядом.
Пусть это длиться бесконечно и больше Кетрини Пирс ничего не нужно.
Все, что они испытывают и во что верят можно прочитать по взглядам.
Пирс не поворачивается, когда они стоят рядом с кофейным столиком.
Дышит через раз, но слышит, как он останавливается точно позади. Осторожно, будто боясь, кладет руки на плечо. Руки с этими длинными пальцами, теплые, что Пирс желает не отпускать, кусать и царапать по венам, накрывает его ладони своими и улыбается.
— Элайджа… Я скучала…
— Я тоже скучал, Катерина…
— Кофе?
Рука с плеча не исчезает, поглаживает, чуть сжимает, пытается успокоить.
Его взгляд вновь и вновь скользил по фигуре. Лишь одного взгляда глаза в глаза ему хватило, чтобы ощутить, то, что что-то произошло. И сердце сжалось в тот же момент, потому что взгляд у Элайджи другой, сократить разделяющее их расстояние, что было попросту невыносимо ощущать.
Прочитала по взгляду и сердце бешено стучит в груди.
Прочитала и поняла, что случилось что-то ужасное, ведь Элайджа встревожен, желает что-то сказать, но почему молчит.
Ей нужно развеять все тени сомнений.
— Говори, Элайджа…. Что случилось? — Кетрин садится на постель, скрещивает руки на груди.
— Хейли вернулась, и я позволил ей забрать Хоуп, оформил квартиру на противоположной стороне от особняка нашей семьи. Она будет жить там вместе с дочерью и Джексоном. Я сказал ей, что она не была забыта, — тихо говорит Майклсон, садясь рядом с Пирс.
— И уколол себе новую порцию боли, — ухмыляется та. — Ты еще веришь во что-то Элайджа? Веришь в то, что будешь с ней, будешь любим ею?