Три года счастья
Шрифт:
Соврет глядя ей в глаза.
Соврет, когда Елена и Деймон вернутся с вечеринке и кареглазая брюнетка признается в том, что ужасно было убиться пить человеческую кровь, что это затягивает, и она не может так жить. Она чувствует то, что не должна. Это не ее жизнь и не все так просто.
Стефан знает, что все не так просто, но сейчас он рядом с Еленой, обнимает и переживает.
Надежда все еще есть.
Один шанс и Стефан Сальваторе воспользуется этим шансом.
========== Глава 11. Черный романтизм. ==========
Два слова определили бы тогда всё моё будущее — Смерть и Ад.
Эмили Бронте.
*** Нью-Йорк. Бруклин. Квартира Элайджи Майклсона. 2012 год. ***
Что нужно, чтобы влюбиться вновь?
Любовь ли это?
Пирс смеется звонко, закутывается в черную, шелковую простынь, встает с постели, подходит к окну. Теперь она может осмотреть спальню. Она ведь была в этой комнате, спала в этой постели, вот только сейчас она видит все иначе.
Она по-новому взглянула на обыденные вещи.
Изголовья кровати, выполненного в форме спирали, окрашенного черным лаком, вдобавок ко всему и черное постельное белье. Взглянула на черную прикроватную тумбочку, на которой лежит книга, переплетённая плотной зеленой обложкой, поверх книги стоит черный кофейник и черная чашка, явно из одно сервиза, и явно старинного, рядом стоит черный деревянный столик, на котором стоят две золотистые вазы, правда, в них нет цветов, но может быть это только бы испортило всю картину. Черная панель выше постели на которой закреплена картина : картина в овальной, резной винтажной рамке. Картинка, на которой белыми мелками изображены три тюльпана. Три одиноких тюльпана смотря на которые, у Пирс сжимается сердце. Белое разбавляет черное. Комната в черных оттенках не теряет свой шарм и изысканность. Достоверность и благородность черного, который так любила Кетрин. Черный и золотой не портят всего интерьера комнаты. Комната, красоту которой оценит только гурман и истинный ценитель прекрасного. Комната с свойственным только ей очарованием.
Черный.
Комната, которую нужно прочувствовать и Кетрин чувствует. Чувствует что-то.
Черный – не цвет грусти и траура.
Черный романтизирован.
— Мне здесь нравиться. Мне хорошо здесь.
Они могли наслаждаться минутами рядом. Они будут еще счастливы. Они будут вместе.
Они обретут покой друг с другом.
Никаких демонов, никакой войны, никаких семейных разногласий, никакого страха за жизнь, только мир, принадлежащий этим двоим.
Им двоим.
Этот мир не идеален, как и они сами. Монстры, скрывающиеся в ночи. Но это
только для окружающего мира.
Их мир отличается от обыденного.
Их маленький мир.
Только вдвоем.
Их любовь отличается от стандарта. Стандарта, которого не существует.
Вампиры не могут любить. Вампиры не чувствуют.
А искренние эмоции, это же смешно. Присуще только сентиментальным людям.
Вампиры не способны чувствовать и любить.
Отдались наслаждению, будто находясь под сильнейшим наркотиком. Кетрин ведь часто так поступала. Забывала обо всем, вот и сейчас забудет. Забудет и сбежит после того, как добьется своей цели и заполучит желаемое.
Забыть все.
В отличие от нее Элайджа не спешил покидать постель, наблюдает за ней. Готов вечность наблюдать за ней такой естественной без макияжа, с растрепанными волосами, закутанную в черную шелковую простынь.
Черная.
Готов вечно наблюдать за ней.
Черный романтизм.
Девушка приоткрывает глаза за пару секунд до , а в голове уже звучит невыносимый шепот, который твердит : « Не посмей пускать его в свое черное сердце. Не смей впускать любовь. Монстры не могут любить. В реальности любви нет. Не смей. »
Шатенка допускает скептическую мысль о том, что это опасная игра, которую ей , возможно не удастся выиграть. Она ведь не жалкая. Она Кетрин Пирс и всегда одерживает победу. Одержит победу и в этот раз, а ее призом станет свобода. Долгожданная, манящая, сладкая, желаемая свобода.
Но что она станет делать, заполучив эту свободу?
Вздыхает, нагибается, поднимая с пола кружевной бюстгальтер бордового цвета.
— Ты купишь мне новый комплект нижнего белья, Элайджа, и он будет дороже этого, - демонстрирует разорванное кружево.
— Как пожелаешь, моя Катерина, - делает глубокий вздох.
— Было приятно провести с тобой время, к тому же мы провели это время « с пользой». Мне пора, и даже не спрашивай ничего, ты ведь знаешь, что это было только сегодня и завтра уже не будет, но пока я не ушла, мне интересно, я желаю запомнить,- тонким пальчиком указывает, на лежащую, на тумбочке книгу. — Что ты читаешь в этот раз, Элайджа? Роман? Поэму? Стихотворения? Драму?
— Твою холодную кровь не разжечь до лихорадки: в твоих жилах течет студеная вода, а в моих всё кипит, и, когда я вижу такое хладнокровие, меня трясет!, - цитирует, на лице появляется улыбка.
— «Грозовой перевал» , Эмили Бронте, - ухмыляется Кетрин, придерживает шелковую простынь, прикусывает губу. — Готика значит. Готический роман. Не удивлена.
— Черный романтизм. Мне больше нравится это понятие, - Элайджа поднимается с постели, натягивает на себя черно-синее классические мужские брюки.
Ненавидит, потому что знает, что он скажет. Скажет, и та возненавидит еще больше. Себя, за то, что поверит и его, за то, что он заставит ее поверить в любовь. Любовь ведь мертва. Такие монстры не верят в любовь ,и она вампир, который неспособен любить, а он первородный, который не верит в любовь.
Ненавидит.
Прикрывает глаза, крепко обнимает себя руками. Она должна сказать и все будет так, как всегда : она уйдет закрыв за собой дверь.
Ненавидит, сходит с ума.
Ненавидит, потому что должна сказать эти слова, распрощаться с ним. Распрощаться с тем, с кем ей так легко. Распрощаться с тем, с кем желает быть. Быть только в его руках, засыпать и просыпаться только с ним, слушать, как тот цитирует какое-либо произведение или стихотворение, а она просто любила бы его и разжигала угасающую страсть. Кетрин горячая. Элайджа холодный. Все окутано мечтами и огонь страсти в глазах. Представляет, что стало бы с ними : не было бы на их пути преград, и они просто могли бы быть рядом, не лгать, не скрываться и не скрывать своих чувств. Все было бы иначе, ведь они были счастливы и не скрывали того, что испытывают друг к другу.