Три года ты мне снилась
Шрифт:
Эту ночь Клим спал в своей каюте. Снился ему — в который раз — темный зал, освещенная сцена, и по ней под звуки музыки приближалось прекрасное родное существо. Оно словно лучилось теплым светом, он силился разглядеть и не мог, но чувствовал, что роднее и ближе нет для него никого на свете.
«Кто ты? — говорил он во сне и протягивал руки. — Как найти тебя, родная?»
…И вдруг сквозь чудесную музыку сна Клим ощутил все тот же шорох пересыпающихся стальных опилок. Сигнал, сигнал!
Клим вскочил.
— Что? Где? Скорее! — Полуодетый, без рубашки,
Он успел минута в минуту. За столиком, впившись глазами в книжку, сидел молодой механик. Ну очень интересный детектив был у него в руках! Стрелки манометров давно зашкаливали, слышался грозный гул котлов, и кое-где уже вырывались наружу струйки пара — а механик, ничего не видя и не слыша, настигал серийного убийцу, чтобы освободить из его когтей пышноволосую красавицу!
Книжка вылетела у него из рук и голова мотнулась в сторону — Клим молча привел его в чувство, с ходу вырубил рубильник, вдавил до упора красную кнопку, щелкнул одним тумблером, другим. Гул стих.
Вахтенный виновато стоял посреди помещения. Далеко у двери валялась книжка. Парень боялся поднять глаза на грозно шагающего вдоль котлов помощника капитана.
Такая вина не прощается, он знал это. Самое разумное — молчать.
Клим повернулся к нему. Парень замер. Клим еще раз проверил давление, просмотрел запись в журнале. Наконец, жестким командирским тоном приказал:
— В ту же минуту, как придем в порт, чтобы духу твоего не было на судне, щенок. А сейчас пиши рапорт капитану и пошел вон из машинного отделения!
Выгнав парня, Клим качнул головой, усмехнулся и вновь зашагал из угла в угол, поглядывая на приборы.
2
— Пас, удар, еще пас, блок! Молодцы! Переход подачи, — командовал тренер из приподнятого на высокой лесенке сиденья над площадкой.
На нем была бейсболка с длинным козырьком, яркая майка и короткие шорты. Со свистком в зубах он внимательно наблюдал за своими подопечными.
Соревновались смешанные команды юношей и девушек. Стройные, ловкие, красивые своей молодостью и азартом, они сильными пальцами пасовали мяч, ставили блоки, доставали подачу из самых дальних углов. По звуку приема мяча — подушечками пальцев, ладонью, обеими ладонями, сложенными лодочкой, тренер отмечал мастерство игрока. Все его воспитанники были в прекрасной форме, успели загореть, как на юге, несмотря на подмосковный июнь с его дождичками и вовсе не африканской жарой.
— Катюша, играй, играй, не отвлекайся на маму. Гаси! Молодец! — крикнул он тоненькой волейболистке, высоко подпрыгнувшей над сеткой.
Ее мать, Ирина Константиновна, а попросту Ирина, потому что в свои тридцать два была стройна, красива и почти так же спортивна, как ее дочь Киска, сидела среди болельщиков, ничем от них не отличаясь.
Она приехала в лагерь навестить дочку, по которой очень скучала в своей московской квартире.
— Левые проиграли. Набирается
Ему нравилась эта спортивная зеленоглазая женщина, актриса, лицо которой изредка мелькало на телевизионном экране.
Та улыбнулась.
— С удовольствием.
Поднялась, одернула майку, шорты, и заняла свободное место.
— Все готовы? Разыграли. Подача справа.
Тренер снова задержал на ней взгляд. Среди ребятни, с которой он работал, она казалась ему особенно привлекательной.
— Переход подачи. Очко!
Игра пошла. Ирине хорошо удавались дальние подачи, блоки у сетки и одиночные завершающие удары, она раскраснелась и казалась не мамой, а старшей сестрой своей Киски, ростом почти догнавшей родительницу.
— Катюша, не стесняйся, а то проиграешь. Ирина, забудьте, что вы мама. Подача слева. Блок. Очко. Подача слева. Молодцы. Левые выиграли. Ничья. Поздравляю! — Тренер спрыгнул со своей верхотуры и забрал мяч. — Ирина, вы можете побыть с дочерью до шестнадцати часов, но не дольше: у нас, как вам известно, строго.
— Это мне и нравится, Алексей Алексеевич. Детки за вами как за каменной стеной.
Тренер довольно улыбнулся.
Спортивный лагерь «Святые ключи» расположился у северо-западной границы Подмосковья, на высоком берегу озера, в которое впадала маленькая речка. Через эту речку и почти всю долину был перекинут серебристый арочный мост, казавшийся издали изящной игрушкой. Такими же игрушечными выглядели и поезда, проползавшие по нему. К спортивному лагерю вела автодорога из деревни с тем же названием — «Святые ключи», так называлась и ближайшая станция пригородной электрички. Деревня располагалась неподалеку от лагеря на холме, справа от железнодорожных путей.
Слева же, за насыпью, высилась старая колокольня, полуразрушенная, без навершия, вместо которого росли цепкие кусты и даже низенькая березка. Возле колокольни виднелись развалины приземистой деревенской церквушки да старый пруд, почти заросший камышом. Серединка его оставалась чистой, по-видимому, там-то и били холодные подземные ключи. Когда-то, в те времена, когда пруд был чист и обрамлен тонкими серебристыми ивами, подземные родники считались святыми. По великим церковным праздникам их освящали и бережно разносили воду по домам, а в Крещенье, в самые морозы, окунались в пруд, спускаясь по мосткам, от которых остались торчать лишь черные столбики.
Поговаривали, что в церковных верхах будто бы принято решение возродить и храм, и пруд со святой водой, но точно никто не знал, хотя и надеялись.
Ирина с дочерью давно приметили это место.
Они любовались далями, окружавшими спортивный лагерь, долиной, где поодаль от реки росли смолистые сосны, ели и редкий березняк. Горизонт, насколько хватало глаз, даже в ясные дни был подернут голубоватой дымкой.
На холмистых взгорьях раскинулись деревеньки, на лугах паслись коровы и козы, кое-где уже краснели из зелени кирпичные дома состоятельных людей.