Три господина ночи
Шрифт:
Однако мальчик, пусть даже он и обладал всеми достоинствами, которые должны были сделать его законченным негодяем, обладал при этом и редкостной красотой: ангел, сошедший на землю, да и только. Это обстоятельство заставило Джакомо призадуматься, и у него созрел план: зачем тратить время на поиски некой божественной девы?! Он представит именно этого мальчика маркизе д'Юрфе как существо, рожденное от соединения божественной девы со смертным… Вот уж поистине блестящая мысль! И время не будет упущено понапрасну.
И, выполнив свою миссию, он бодро пустился в обратный путь к Парижу в сопровождении юного Жозефа, избавленного от бесславного
8. Джустиниана
С тех пор как в особняке на набережной Театинцев появился юный «граф д'Аранда», госпожа д'Юрфе была просто на седьмом небе от восторга: в жизни ей не доводилось видеть такого красивого и очаровательного отрока, такого безукоризненного воплощения того мужского идеала, который казался ей подходящим для ее возрождения к новой жизни.
– Должен же существовать какой-то способ, – говорила она своему милому Гульнуару, – который позволит моей душе перейти в тело этого прелестного ребенка. Я подумаю над этим, а пока мы станем его подобающим образом воспитывать. Таким образом, у вас будет время найти «божественную деву» на тот случай, если здесь нас постигнет неудача.
Разумеется, Казанова радостно согласился. Ему предоставлялась возможность какое-то время жить в свое удовольствие и вместе с тем пользоваться щедростью доброй маркизы.
Впрочем, если говорить о Манон, то с этой стороны возвращение в Париж принесло ему некоторое разочарование: девушка встретила его радостно, но все ее милые порывы оставались вполне платоническими. В самом деле, юная Балетти была не глупее других и очень хотела выйти замуж, а потому решила даром в руки не даваться: он ее получит только в обмен на обручальное кольцо, таким был ее невинный ультиматум.
Но она имела дело с Джакомо, поэтому ее расчет оказался довольно неудачным. Если женщина отказывалась удовлетворить его желание в тот момент, когда он это желание высказывал, он чувствовал себя оскорбленным и, отказавшись от дальнейших притязаний, устремлялся на поиски более сговорчивой добычи. На этот раз он поступил так: поцеловал Манон в лоб, заверил ее в своей глубочайшей нежности и в том, что он по-прежнему испытывает жгучее желание сделать ее своей женой, а затем незамедлительно отправился к одной очень красивой девице, по профессии натурщице, которую он прозвал «прекрасной статуей».
С этой «статуей» он провел несколько весьма приятных ночей, и так продолжалось вплоть до того вечера, когда он заприметил в ложе «Опера» обворожительное создание, одетое по последней моде и сияющее поистине ослепительной красотой. Сердце у него замерло: он узнал эту женщину.
– Джустиниана! Джустиниана Винн! Что она здесь делает?
Он когда-то знал это прелестное существо: сначала девочкой в Падуе, затем юной девушкой в Венеции, где у нее был страстный роман с одним молодым патрицием из числа друзей Джакомо, Андреа Меммо. Более того, Джустиниана пылала тогда к Андреа такой жаркой страстью, что, кажется, даже и не заметила того, какое сокрушительное впечатление ее красота произвела на Джакомо.
Джустиниана была дочерью красавицы гречанки и английского баронета и принадлежала к числу тех женщин, к которым не может остаться равнодушным ни один мужчина. Несмотря на дружбу, связывавшую его с Андреа, Казанова, наверное, совершил
У матери тотчас обнаружились неотложные дела по ту сторону Ла-Манша, и она предоставила поруганному консулу утешаться, как ему будет угодно.
Однако в Париже эти дамы познакомились с господином Ле Риш де Ла Попелиньер, которому это имя подходило как нельзя лучше, потому что он был сказочно богат; [6] ко всему еще он был вдовцом, правда, уже далеко не первой молодости. Этот славный малый, истинное воплощение щедрости, по уши влюбился в прекрасную Джустиниану и изо всех сил старался уговорить ее выйти за него замуж. Больше того, пыл, с которым он ее уговаривал, только возрастал от того, что он стал почти совсем непригодным для милых, но довольно-таки утомительных любовных игр, и надеялся, что ослепительная красота молодой женщины вернет ему хоть сколько-нибудь мужества.
6
В дословном переводе с французского «Le Riche» означает «богач». (Прим. пер.)
Все это, само собой разумеется, Казанове стало известно лишь впоследствии. В тот вечер он удовольствовался тем, что поднялся в ложу поздороваться с дамами и сопровождавшим их Ла Попелиньером. Его приняли как старого друга, особенно девушка, которая встретила его растроганно, с тем умилением, какое обычно испытываешь при виде людей, хотя бы отдаленно причастных к драгоценному любовному воспоминанию. Когда представление закончилось, Джакомо получил позволение проводить дам домой; в Париже они остановились в Бретонском отеле, на улице Сент-Андре-дез-Арк.
В последующие несколько дней он, с благословения миссис Винн, занял место компаньонки при девушке, которая продолжала обходиться с ним как со старшим братом, что совершенно его не устраивало. И потому однажды вечером, сопровождая прелестную Джустиниану на бал в «Опера», он не выдержал и на обратном пути, прямо в карете, которая везла их домой, признался ей в сжигавшей его страсти.
– Кажется, никогда я еще не любил ни одну женщину так, как люблю вас! – с неподдельным жаром воскликнул он. – Ради вас я готов на все. Вы получите от меня все, что только потребуете, если только вы захотите хоть чуточку любить меня, хотя бы самую малость…
– Но я очень люблю вас, Джакомо. Только я не вполне принадлежу себе… Вы должны дать мне время, придется потерпеть… Сейчас у меня серьезные затруднения, в которых я могу открыться лишь другу. Согласны ли вы стать таким другом и готовы ли вы мне помочь?
– Клянусь всем, что есть у меня самого святого! Подвергните меня испытанию, и вы сами в этом убедитесь.
– Хорошо. Я и в самом деле собираюсь испытать вас. Приходите завтра ко мне, и я скажу, чего ожидаю от вас.
В эту ночь он ничего, кроме малопонятных обещаний, так и не смог добиться, но на рассвете получил записку, из которой узнал намного больше.