Три изысканных детектива (сборник)
Шрифт:
Вот и на сей раз месье Котре так замечтался, что не заметил, как через три четверти часа та же двуколка остановилась у края тротуара. Юноше из службы доставки даже пришлось похлопать его по плечу, чтобы привлечь внимание. Курьер, впрочем, тотчас извинился за дерзость и объяснил свое повторное появление:
— Такая невезуха, перепутал сейфы! Хозяин меня вздует! Но теперь уж я привез тот, что надо. Не будет ли господин полицейский любезен помочь мне заменить сейф?
Второй неподъемный куб занял место первого, а Состен Котре, отдуваясь и утирая пот, проклял судьбу, занесшую его на этот участок.
— Черт побери, ну и весит же! Опять, что ли, мраморный?
— Ну
Состен Котре, массируя поясницу, пригорюнился: он знал, что седалищный нерв не замедлит отомстить ему за услужливость.
Понедельник 19 июня
У конторки книжной лавки «Эльзевир», что в доме 18 по улице Сен-Пер, управляющий Жозеф Пиньо, примостившись на стремянке, читал вслух всякую всячину из «Пасс-парту». Старался он ради хозяина, Виктора Легри, ибо мнил своим долгом держать его в курсе событий. Сам Виктор до подобного чтива никогда не снисходил, полагая изложенные в газетах факты досужими сплетнями.
В час тридцать служащие ювелирного магазина Бридуара обнаружили, что произошло ограбление. Как ни странно, исчезли только принадлежности для курильщиков. Остается загадкой, почему налетчики обошли вниманием бриллиантовые браслеты, жемчуг, дорогие часы и ювелирные изделия. Еще удивительнее то, каким чудом полицейский агент Состен Котре, дежуривший на пересечении улиц Дону и Пэ, ничего не заметил, хотя утверждает, что глаз не сводил с витрины. Можно лишь посоветовать владельцу лавки купить ему очки!
Второй сейф оказался заполненным песком. По предположениям комиссара Пашлена, вор сидел в первом сейфе со съемной стенкой. Он вырезал в двери ювелирного магазина круглое отверстие, достаточно широкое, чтобы пролезть через него в торговое помещение. Завладев добычей, негодяй вернулся в сейф, установил на место вырезанный круг, замазал контур мастикой и закрасил быстро сохнущей краской. После этого ему нужно было лишь дождаться своего сообщника, которому надлежало заменить сейф.
— Ловко проделано, а, патрон? Однако стоило ли так стараться ради каких-то трубок и портсигаров… — Подняв взгляд от газеты, молодой человек с неудовольствием убедился, что Виктор Легри погружен в изучение списка заказов. — Вы меня не слушаете!
— Ошибаетесь, Жозеф, я ловлю каждое ваше слово. Эта мелкая кража напомнила мне историю побега Гуго де Гроота.
— А кто он?
— Голландский юрист семнадцатого века. Его приговорили к пожизненному заключению в замке Лёвенштайн. Считалось, что сбежать оттуда невозможно, и Гуго де Гроот вроде бы смирился — испросил дозволение скрасить дни в неволе чтением и стал выписывать книги в таком количестве, что новые приносили, а прочитанные уносили в сундуке. Спустя два года, проведенных в темнице, Гуго решился бежать: он спрятался в сундуке и вскоре оказался за крепостной стеной. Видите, Жозеф, чтение — путь к свободе.
— Да уж… А при чем тут портсигары?
— Собственно, ни при чем… Постойте-ка, ведь вы должны были нынче утром доставить графине де Салиньяк «Славься, отечество» Пьера Маэля? [154]
— Я выполнил ваше поручение, хоть это и не доставило мне удовольствия! Что ж такое творится, нет больше доверия к честным труженикам? Вы превращаетесь в диктатора, патрон! — Жозеф гневно схватил ножницы и принялся вырезать статейку о краже, бормоча: — Усомнился во мне патрон, усомнился. Коли так пойдет и дальше, всё брошу — и в деревню, в глушь, в поля, туда, где трава зеленее!
154
Пьер
— Вы там со скуки помрете, Жозеф, в полях. Поверьте, ничто не сравнится с бурлящим жизнью городом. Сожалею, если обидел вас, это не входило в мои намерения.
— Я прощаю вас, патрон, — величественно кивнул Жозеф, подувшись для порядка полминутки.
— Хотите взглянуть на подарок, который мы с мадемуазель Айрис приготовили на день рождения месье Мори? — улыбнулся в усы Виктор.
— Когда же у него день рождения?
— Двадцать второго июня.
— А сколько ему исполнится?
— Пятьдесят четыре. Вы приглашены на наше маленькое семейное торжество.
— Я не приду, и причина вам известна. Так что же вы подарите своему приемному отцу?
— Редкую книгу о Японии.
— О, вы разбередите ему душу, патрон. Сколько лет прошло с тех пор, как он покинул японское отечество? Двадцать, тридцать? Ему бы следовало свозить дочь на историческую родину — туда, где люди знают, что такое верность!
— Извольте относиться с уважением к мадемуазель Айрис, Жозеф. В конце концов, она осталась вам верна.
— Я лишь хотел сказать, что европейская половина вашей сводной сестры, патрон, несколько легкомысленна! — запальчиво воскликнул молодой человек и горько добавил: — И что я здесь делаю? Меня же ничего не держит…
— Ох, опять вы за свое! Ну откуда в вас эта злопамятность? То жалуетесь, то молча страдаете. За счастье надо сражаться, черт побери! Уверен, Айрис вас любит и раскаивается в своем поступке. По-моему, она постоянно на это намекает, и весьма прозрачно, а вы ведете себя как бестолочь! — Виктор вдруг прикусил язык и как будто смутился. — Послушайте, Жожо, я надеюсь, вы с ней… э-э… еще не… ну, знаете, там, пестики, тычинки…
— Нет, патрон, мы с ней сошлись во мнении, что изучать на практике репродуктивный процесс растений до свадьбы не следует. Хотя, если вам нужна правда, я об этом сожалею! — Жозеф с непроницаемым видом уставился на Виктора, но в следующий миг опять взорвался: — А вы, патрон, как вы вели бы себя на моем месте? Что, если бы мадемуазель Таша поступила с вами, известным ревнивцем, как Айрис со мной? Да вы, при вашей-то подозрительности, лопнули бы от злости!
— При моей подозрительности?! — Ошеломленный и шокированный Виктор воздел руку, словно призывая небо в свидетели того, что он давно изжил в себе этот недостаток, но тут зазвенел колокольчик на входной двери.
Явление постоянной клиентки Бланш де Камбрези, как всегда, произвело фурор. Кружева на ее платье из черного плиссированного гренадина зацепили стопку экземпляров нового романа Эмиля Золя «Доктор Паскаль», только что вышедшего у Шарпантье и Фаскеля, книги обрушились на пол, Виктор бросился их подбирать, а чопорная Бланш разразилась обличительной речью о тесноте в иных книжных лавках.
— Мы, между прочим, вынесли стулья и еще стол заменили геридоном, [155] а тетенька возмущаться изволит, — пробурчал Жозеф, ныряя в укрытие за полку томов ин-кварто.
155
Геридон— круглый столик на одной ножке. — Примеч. перев.