Три кольца
Шрифт:
Развлекательный комплекс
Хризантема.
Верхняя и нижняя части надписи были написаны разным шрифтом и, очевидно раньше принадлежали совершенно независимым друг от друга заведениям.
— О, кстати, — вспомнил я предложении местного шныря, — никто баньку посетить не хочет? А то тут предлагали занедорого…
Удовиченко переглянулся со своими и махнул рукой, давай, мол.
«Я и не сомневался, что вы клюнете. Это мы парились два дня назад, а мылись горячей водой позавчера, а вы — неделю точно гигиену только в её полевом виде видели», — усмехнулся
— На сколько человек будем брать? — Мур подхватил идею на лету.
— Я думаю, все сходим, — веско ответил Удовиченко. — Попариться нормально всё одно не получится, а вот помыться с дороги не помешает. Две недели почти в пути, как-никак.
Поискав глазами давешнего «распорядителя по развлечениям», я обнаружил его всё на той же лавке в углу двора. Я поманил его пальцем. Воронок заметил и быстро, чуть ли не бегом, приблизился:
— Что надумали, гости дорогие?
— Баню. На… — я на мгновение задумался, — двенадцать человек. Через час будет готова?
— Будет! — не поколебавшись ни секунды ответил местный.
— Сколько? — через губу, поддерживая образ крутого бизнесмена, спросил полковник.
— Сотню «семёрки», — мне показалось, что ещё немного, и Воронок зажмурится от собственной наглости.
Удовиченко извлёк из кармана массивную металлическую коробку, размером примерно с ладонь, открыл её и вытащил оттуда… сигарету. Ловким движением отправив её в рот, он устремил, нет, скорее — воткнул жёсткий взляд в местного. На пару секунд установилась тяжёлая, вязкая тишина. Воронок замер, как будто завороженный кролик перед удавом. Сам я, конечно, никогда удава не видел, равно как и того, как он кого-то гипнотизирует, но при виде этой сцены мне на ум пришло именно такое, книжное, сравнение. Внезапно капитан Верстаков протянул вперёд руку и щёлкнул зажигалкой. От этого звука Воронок чуть не подпрыгнул!
«Похоже, что сценка-то отрепетированная…» — отметил я, продолжая наблюдать за развитием событий.
Полковник прикурил, затем резко выдохнув, выпустил струю дыма точно в лицо оторопевшему бредуну:
— Полтинника с тебя довольно будет! — и не говоря больше не слова, гость с далёкого юга отправился внутрь.
Внутренним убранством «Хризантема» недалеко ушла от древней столовой. Сам я, конечно, в таких не питался, но от более старших Следопытов, успевших до Тьмы походить в школу, наслышан о довоенном быте неплохо. Большой, примерно двадцать на двадцать метров, зал, скудно освещался десятком масляных ламп, развешенных по кронштейнам на стенах, и только у длинного металлического прилавка, отгораживающего его дальний конец, светились плафоны двух электрических фонарей.
По залу беспорядочно были разбросаны столы на металлических ножках, со столешницами, покрытыми когда-то белым пластиком. На стенах через неравномерные промежутки висели какие-то произведения то ли живописи, то ли плакатного искусства, но в полумраке разобрать что именно — было сложно. Может, это вообще стенгазеты были или указы местных правителей…Не сказать, что в заведении
Слева от входа на небольшом помосте по-турецки сидел пожилой мужчина. Рядом я заметил гитару.
— Репертуарчик, здесь, надо полагать ещё тот, — негромко сказал Тушканчик, также оглядывая зал.
Удовиченко со своими уже прошёл к большому столу у окна, и здоровяк Седов уже что-то втолковывал местному халдею.
Пока мы пробирались между столиками, остальные посетители молча провожали меня с Иваном внимательными взглядами.
— Я взял на себя смелость заказать и на вас, — негромко сказал полковник, когда мы уселись. — Надеюсь, что пиво вы пьёте.
— Сергеич, если честно, то здешнее пиво я бы пить не стал.
— Гриша, — кивнул Удовиченко в сторону Седова, — поспрошал здешнего полового и тот нас клятвенно заверил, что пиво только вчера привезли из Калуги.
— Накололи вас, товарищ полковник, причём жестоко. Видать по выговору догадался халдей.
— То есть? — не понял «черезвычайный и тайный посол».
— Калуга отсюда почти в полутора сотнях километрах и дорога к ней мимо Обнинска проходит…
— И что… — начал услышавший мою тираду Седов, но полковник остановил его, положив руку на плечо:
— Обнинск — это где самая первая АЭС была построена, так, Илья?
— Совершенно верно, но дело не только в этом, или вы думаете название «Грязный треугольник» просто так появляется?
— Тула? — продемонстрировал знание местных реалий полковник.
— В основном — Новомосковск, там химия долгоиграющая оказалась, но и «тульское пятно» своего добавило…
Седов прервал нашу беседу, оглушительно свистнув и махнув рукой официанту, иди, сюда, мол.
— Гриш, только без крови, прошу тебя, — несмотря на шутливый тон Удовиченко, я несколько напрягся:
— Что, может побуянить?
— Не боись, Следопыт, солдат салагу не обидит, но халдея воспитать надо… — пророкотал прапорщик, вылезая из-за стола.
Когда служка подошёл, гигант, не говоря ни слова, сграбастал его за рубаху на груди и подтащил к себе:
— Свежее? Из Калуги, говоришь? — без видимых усилий Седов приподнял своего собеседника за грудки так, что ноги того оторвались от земли. — А водка, надо понимать, у вас «Московская»? Может и суши японской предложишь? — с каждым вопросом он немного встряхивал официанта, голова которого при этом моталась, как привязанная на ниточке.
— Гриш, — окликнул «палача» капитан Верстаков, — он ответить не может, ты ему кадык воротом пережал.
Прапорщик слегка ослабил хватку и поставил явно струхнувшего аборигена на место:
— Я задал тебе четыре вопроса и не получил ни одного «му» в ответ! Мне по-плохому спросить? — если бы я не разговаривал с Григорием до этого, то вполне мог подумать что издаваемое им рычание — это его нормальный голос.
Несчастный официант приоткрыл рот, то ли собираясь ответить, то ли просто наконец вдохнуть, но что он хотел сказать мы так и не узнали.