Три комнаты на Манхэттене
Шрифт:
– Ну а арест?
– Ах да!.. Это произошло незадолго до того… Там как будто была обещана награда?.. Постой!.. Припоминаю, да… Это аптекарь из Лизье помог его
– Рамбюр… Гастон Рамбюр…
– Верно. Бросая бомбу, он сильно поранил себе руку… Все, кто его видел, указывали, что левая рука у него забинтована… Чтобы купить бинты и лекарства для перевязки, его мать, понимая, что тут все с нее глаз не спускают, отправилась пешком в Лизье и зашла там в ближайшую к вокзалу аптеку… И надо же так случиться!.. Угадай, кто оказался в аптеке?.. Урбен!
– Наш Урбен?
– В Лизье в тот день была ярмарка, и Урбен поехал туда с отцом… Не знаю, что ему понадобилось в аптеке, но он увидел там мадам Рамбюр… А мадам Рамбюр Урбена не знала… «Знаете, кто это?» – просто так, ни о чем не думая, спросил он аптекаря. Но аптекарь – тот подумал, сообразил и отправился
– Если я не ошибаюсь, всю премию аптекарю выдать не захотели и половину поделили между собой полицейские…
Я пытался навести матушку на разговор о самом аресте. Но, видимо, ее память устроена иначе, чем моя. Она хорошо помнила все, что ей рассказывали, как, например, эпизод с аптекарем, и забыла, какая в тот вечер стояла погода.
Вижу, как, напрягая память, она отвечает:
– Шел дождь, да?
– А вот и нет! – торжествую я. – Дождь шел целый день, но к вечеру поднялся ветер. Неужели ты не помнишь, как при луне серебрилась шиферная крыша рынка, как зеваки взобрались туда, будто смотреть фейерверк?.. Не помнишь, как жандармы мочились у нашего дома?..
Она покачала головой:
Конец ознакомительного фрагмента.