Три креста
Шрифт:
– Кто дал тебе сигареты? – строго спросил Гамаюнов. Женька не удостоила его взглядом. Ответ дала, и голос её был низким, глухим, почти незнакомым:
– Я не спросила, как его звать! Разве я похожа на тех, кто ищет дружков на улице? Уходите, Виктор Васильевич! Я не бью вашу дочь. Чего вы сейчас пристали?
– Женечка, идёт дождь, – заметил хирург. – А сейчас не лето. Апрель. Легко простудиться.
– Я простужаюсь только в жару, – огрызнулась Женька. – Не надо думать, что я – такая, как все! Я не размазня! Я делаю только то, что мне хочется.
– Это всем хорошо известно, никто это не оспаривает. Ты хочешь посидеть в «Ниве»? С музыкой-то
Женька, не ответив, вскочила и, отбежав на двадцать шагов, села на заборчик детской площадки. Чтобы продолжать её доставать, нужно было быть идиотом, и Гамаюнов пошёл домой.
Снимая пиджак, он понял, что идиотом как раз и был. Айфон и листок, лежавшие в боковом кармане, исчезли. Деньги, которые находились там же, остались. Водительские права и прочие документы, рассованные по всем остальным карманам, также были на месте.
Глава одиннадцатая
Храм Всех Скорбящих
В одном из узеньких переулков близ Большой Спасской, в дореволюционном доме с толстыми стенами, состоявшем из коммуналок, жили спасатели. Туда Рита и направлялась. Выйдя из метро «Сухаревская» в ноль сорок, она накинула капюшон и быстро зацокала вдоль Садового. Пешеходов было немного, в отличие от машин. Перейти Садовое вне подземного перехода было немыслимо. Брызги из-под колёс почти достигали Риты. Очень часто путь от метро к спасателям навевал на неё сюжет или тему очередного стихотворения. Но сейчас ничего подобного не было. Было чувство, что ночь – пора вдохновения, совершенно вытеснена из города бесконечным потоком транспорта. Даже к двум он не иссякает.
Храм Всех Скорбящих сквозь дождь поблёскивал куполами с такой сиротской тоской, что его хотелось погладить по всем сияющим головам, как брошенного котёнка. Спустившись в гулкое подземелье с мрачными стенами, вдоль которых ещё недавно располагались очень полезные и красивенькие на вид торговые павильоны, Рита застала там двух бомжей, спасавшихся от дождя. Они её знали. Дав им по сигарете, она спросила:
– Как жизнь?
– Теперь зашибись, – ответил один, наполняя дымом щуплую грудь. А другой прибавил:
– Там она, там!
Рита поняла, о чём речь. Поднявшись наверх с другой стороны кольца, она зашагала по Большой Спасской. Прямо напротив гостиницы был малюсенький магазинчик. Каким-то чудом его ещё до сих пор не стёрли с лица земли. Наверное, не заметили. Впрочем, Рите была известна природа этого чуда, так как её связывали с владелицей магазинчика очень давние отношения. Та была судебным секретарём и фотомоделью. Рита зашла. Весёлая продавщица обслуживала троих покупателей. Подождав, когда они выйдут, Рита спросила у девушки:
– Как торговля?
– Да одни презики покупают, – пожаловалась смазливая молдаванка. – А у тебя?
– А мне их приходится выдавать бесплатно, – вздохнула Рита. – Прикинь, на прошлой неделе вдруг оказалось, что нет у меня бесплодия!
– Поздравляю.
– Дай мне бутылочку «Каберне», – попросила Рита, достав из кармана деньги. – Как Светка?
– Светка не знает уж, кому дать, чтоб нас не закрыли! Но всё равно закроют, я думаю, даже если она Собянину даст.
– Скорее всего, – согласилась Рита и, взяв пакет с вином, вышла.
Дождь не стихал. Дорога была пуста, тротуар безлюден. Бледные фонари, возможно, лишь притворялись мёртвыми, потому что чьи-то глаза жгли Рите затылок. Она была уже очень близко от переулка,
– Что тебе? – спросила она, сердито взглянув на лицо сержанта, которое появилось на правой стороне «Форда» вместо стекла, скользнувшего вниз.
– Ритка, за тобой кто-то шёл, – сообщил сержант.
Рита огляделась.
– Кто за мной шёл?
– Откуда я знаю? Как только мы его зацепили фарами, он нырнул в какую-то подворотню. Но шёл он именно за тобой. Обочиной крался – за фонарями, за остановками. Ты оглядывалась – он прятался. Будь внимательна.
– Как он выглядел?
– Виден был только силуэт – даже непонятно, женский или мужской. Тебя подвезти?
– Не надо, – решительно отказалась Рита. – Спасибо, мальчики! Я вас очень люблю.
«Форд» сорвался с места, расплескав лужу, и рёв его мощного мотора быстро затих вдали. Свернув в переулок, Рита втянула голову в плечи. Вышеупомянутый дом и его двойник стояли неподалёку от улицы, но к ним нужно было идти в обход гаражей и детской площадки. Двор был освещён слабо. Рита пересекла его быстрым шагом, держась подальше от припаркованных вдоль бордюра машин и прочих предметов, могущих скрыть опасность. Патруль её запугал.
Код подъездной двери был ей известен. Открыв её, Рита поднялась в затхлом сумраке на площадку первого этажа и особым ритмом забарабанила в дверь квартиры спасателей. Ей никто не открыл. Тогда она вынула из кармана ключ и сама открыла. Теперь настало самое время в двух-трёх словах объяснить без лишних подробностей, кто такие эти спасатели.
Рита их называла спасателями в честь улицы, близ которой располагался дом – Большой Спасской. Конечно же, никого они не спасали, разве что некоторых – от ломки. Но это вряд ли можно было назвать спасательством. Их самих спасать было поздно. И жильцы дома, и полицейские уж давно махнули на них рукой, потому что первые осознали тщетность борьбы, вторые – её невыгодность. Жильцы, впрочем, продолжили бы борьбу, но у них была крепкая надежда на скорый снос и переселение. Полтора десятка спасателей занимали целую коммуналку из пяти комнат, сданную им последним живым жильцом этой коммуналки, который оформил собственность на все комнаты. Побудить его выселить таких квартирантов никто не мог – он просто боялся. Кроме того, один из спасателей, погоняло которого было Веттель, кем-то ему ещё доводился – не то внучатым племянником, не то сыном.
Веттелю было двадцать четыре года. Окончив Суриковку, он год рисовал углём и карандашом на Арбате. Именно там с ним Рита и познакомилась. Они вместе пили коньяк целую неделю, когда вдруг выяснилось, что уличные художники с музыкантами не дают Царь-колоколу с Царь-пушкой и, может быть, ещё каким-то царям, столь же эффективным, сделать Москву прекрасной. Рита через неделю переключилась на ром, а Веттель решил смотреть на события как бы со стороны – я, дескать, вне времени. Но когда с Арбата выжили окончательно, то пришлось оказаться и вне квартиры, вне отношений с девушкой, вне мечты купить частный дом в сельской местности. Подвернулась возможность не очень дорого снять вместе с четырьмя такими же неудачниками ту самую коммуналку на Большой Спасской. Вскоре и этот клоповник стал компаньонам не по карману, ибо Москва делалась всё более изумительной. Подтянулся ещё десяток вневременных мастеров культуры возрастом от семнадцати до двадцати девяти. Вот так и образовалась на Большой Спасской целая банда этих спасателей.