Три лица Януса
Шрифт:
— Совершенно справедливо, сэр. Я абсолютно с вами согласен.
— Еще чашечку чая? Давненько мы не играли в крокет, Генри…
Отпустив директора разведывательного департамента, шеф достал из сейфа черную папку и долго рассматривал лежащие в ней документы. Это были агентурные сообщения, прямо или косвенно связанные с ракетами «фау-два». Через час внимательного изучения материалов шеф со вздохом захлопнул папку и из секретного отделения сейфа достал другую, потоньше. На обложке значилась греческая буква «тау». Этой буквой обозначались все мероприятия английской разведки по сбору сведений о
Во второй папке лежала синяя тетрадь, в которой содержались сведения о производстве немцами тяжелой воды. Открывалась она сообщением тайного агента в Берлине — им был доктор Пауль Розбауд, антифашист, научный редактор издательства Шпрингера — о том, что гейдельбергский физик, лауреат Нобелевской премии Вальтер Вильгельм Георг Боте своими опытами показал: графит в качестве замедлителя нейтронов непригоден, поэтому немцы отказались от графита, стали экспериментировать исключительно с тяжелой водой.
Другой агент доносил из норвежского города Тронхейма, что нацисты захватили завод по производству тяжелой воды в Веморке, взяли его под охрану, окружили оградой, минными полями, поставили вышки. Более того, в Норвегию прибыли Хартек и Виртц, видные немецкие физики, которые выяснили возможности увеличения производства тяжелой воды. Электролизный завод в Веморке, неподалеку от города Рьюкан, принадлежал компании «Норск-Гидро», мог изготовлять тонны тяжелой воды в год и был единственным этого рода предприятием в мире. Компания «Норск-Гидро» производила искусственные удобрения, и тяжелая вода получалась на заводе в Веморке в качестве вспомогательной добавки к главной продукции — водороду, последний поступал на аммиачные предприятия.
Немецкие физики привезли с собой чертежи новой, более производительной установки. Теперь завод компании «Норск-Гидро» мог резко увеличить поступление в Германию тяжелой воды, дать в ближайшем будущем те роковые пять тонн, которые нужны были Вернеру Гейзенбергу, чтобы запустить урановый реактор.
А в это время Ферми и Сциллард под трибунами стадиона в Чикаго готовились создать реактор на графитовых замедлителях вопреки отрицательным выводам в отношении графита, к которым пришел нобелевский лауреат физик Боте.
Шеф «Интеллидженс сервис» скорбно поджал губы и качал головой, увидев сообщение о гибели отряда английских десантников-коммандос, неудачно сброшенных в норвежских горах для диверсии на заводе в Веморке. Сначала англичане хотели просто разбомбить завод, но попасть в здание, расположенное на склоне горы, не так-то просто, завод останется невредимым, а мирные жители пострадают. И норвежские патриоты предложили уничтожить завод силами небольшой диверсионной группы. План их был отвергнут. Военное ведомство Великобритании отправило отряд коммандос на двух «галифаксах» с планерами. Все 34 десантника погибли… Позднее завод взорвали сами норвежцы, выведя его из строя на полгода. В условиях войны, когда решался вопрос «кто кого», эти полгода задержали, отбросили группу Гейзенберга назад.
Теперь английская разведка получила сведения от своих американских коллег, будто у немцев появилась новая ракета «фау-три», которую нацисты намерены снабдить атомной боеголовкой. Эта информация не подтвердилась пока агентурой «Интеллидженс сервис», но сама по себе была страшной.
Сейчас все ядерные исследования в Англии были прекращены. Союзники договорились объединить усилия на базе
16
Именно из материала, полученного на этом заводе, была изготовлена бомба, уничтожившая в Хиросиме 200 тысяч человек.
«Кто кого, — подумал шеф секретной службы, — кто быстрее… Янки развернули дело с обычным для них размахом. А что сейчас делают немцы? Все ли мы знаем о них… И не опередит ли нас кто-нибудь третий?»
Шеф «Сикрет сервис» поднял обе папки руками, развел их в стороны, как бы взвешивая, потом сложил вместе, отодвинул на край стола и нащупал кнопку звонка.
В дверях показался человек с длинным лицом и зализанными назад бесцветными волосами. Глаза его бесстрастно смотрели на патрона.
— Мистера Кларка, Джим.
Через две минуты в кабинете стоял встречавший пожилого джентльмена молодой человек, улыбающийся розовощекий супермен, словно сошедший с рекламного проспекта.
— Послушайте, Кларк, вы имеете что-нибудь еще по работам русских над новым оружием?
— Есть интересные сведения, сэр. Получены только сегодня. Проходят обычную перепроверку. Я собирался доложить вам об этом к концу дня.
— Я просмотрел комментарии к работам русских физиков, опубликованным в открытой печати перед войной, — сказал шеф. — Судя по заключениям наших референтов, русские в области теории атомного ядра добились больших успехов. Наши сведения показывают, что и на практике они наступают кое-кому на пятки.
— Вы правы, сэр, — сказал Кларк.
— Особенный интерес, на мой непросвещенный взгляд, представляют исследования Игоря Курчатова, русского физика. Вот посмотрите-ка сюда, Кларк. Здесь анализ различных путей цепной реакции. Деление одного килограмма урана, пишет этот физик, даст энергию, равную взрыву двадцати тысяч тонн тротила! Каково, Кларк?
— У нас есть материалы по этому вопросу. Обратите внимание на научный комментарий лауреата Нобелевской премии сэра Джеймса Чедвика…
— Того, кто открыл нейтроны? — улыбнулся начальник «Интеллидженс сервис». Он сегодня утром говорил с научным советником премьер-министра Чедвиком и пригласил его на «кап оф ти» — чашку чая, чтобы побеседовать о некоторых проблемах этого проклятого «тау».
— Совершенно верно, сэр. Речь идет о статьях русских молодых ученых Зельдовича и Харитона, опубликованных еще в 1940 году. Один из них работал в Кембридже с Резерфордом, сэр.
— Я знаю, — кивнул шеф.
— Джеймс Чедвик считает, что в работе этих русских есть все, над чем ломали головы наши ученые-мудрецы, сэр. Русские физики пишут и про особое поведение урана-235, о критическом размере реактора на быстрых нейтронах. Есть у них и про критическую массу урана, которая делится быстрыми нейтронами…