Три мешка хитростей
Шрифт:
– Кто такая Валька?
В этот момент стукнула дверь подъезда и появился паренек лет двадцати, нежно поддерживающий под руку немощную старушку. «Божий одуванчик» еле-еле дополз до огромного черного джипа и облокотился на колесо. Юноша открыл дверь, поднял бабусю, впихнул внутрь, заботливо укрыл ей колени пледом, потом сел за баранку.
Автомобиль взревел и исчез за поворотом.
– Видала, – повернулась ко мне сплетница, – Борька-бандит с бабкой своей, Анной Витальевной. Когда его в тюрьму сволокли, отец так орал, у соседей стекла повылетали:
– Опозорил
А мать не послушалась, вот мужик с ней и развелся. Так Анна Витальевна, отцова мать, свекровь, с невесткой осталась. Они с ней с сумками по зонам мотались. Накупят своему сокровищу колбасы да сушек – и вперед. Ну, думаю, выйдет бандюган, вам небо с овчинку покажется. Будете знать, дуры, как уголовника любить.
Она тяжело вздохнула и замолчала.
– Ну и что, – подбросила я дров в костер, – вышел и…
– Кто ж знал, – пробормотала «информаторша», – деньги теперь жуткие таскает. Мать одел с ног до головы, а над бабкой трясется. Она зимой шейку бедра сломала, думали, конец, помирать ей теперь парализованной. Так Борька в дорогущую клинику отвез, профессоров нанял, люди говорят, десять тысяч долларов отдал за операцию! Ходит теперь, правда, с палкой. Это он ее в поликлинику на лечебную физкультуру возит и в бассейн… Кто же предполагал, что так получится. Отец, вон, назад просился, так Борька его с лестницы спустил! А мой внук, – она махнула рукой, – одно знает: дай на сигареты, дай на пиво. Всю пенсию утянет и не показывается, пока следующую не дадут. Вот и думаю иногда: может, в тюрьме ему посидеть?
Я тяжело вздохнула. Иной возвращается с зоны, превратившись в настоящего мужчину, а другой, тихо прожив жизнь в согласии с законом, остается эгоистичным ребенком. Но некогда мне рассуждать с милой бабусей о парадоксах человеческой личности.
– Валька, это кто?
Бабка, вгрустнувшая при виде заботливого Борьки, мигом оживилась:
– Ольга-то деньгами разжилась лет пять тому назад. И решила прислужку нанять. Долго не думала и предложила место Валентине из первой квартиры. У той как раз муж умер, девка осталась лет двенадцати, кормить, поить, одеть надо. Ну Валька и пошла. Чего кочевряжиться? Она, правда, учительницей работает, географию детям в школе преподает. Говорила, что зарплата – слезы, а Ольга сто долларов посулила.
Здесь старухе пришлось признать, что все-таки она владеет не всей информацией. Какая кошка пробежала между Зверевой и Валентиной, бабка не знала, но спустя полгода Валя перестала убирать квартиру Ольги Леонидовны, а у той появилась немая домработница, тенью шнырявшая по двору.
– Где же работает Зверева?
Бабуся прищурилась.
– В больнице, врачом.
– Надо же, – удивилась я, – а говорят, докторам мало платят.
– Это смотря кому, – протянула бабуся, – если в районной поликлинике сидишь, то точно, больше коробочки мармелада не получишь. Хотя вот Петька из третьего подъезда хорошо живет. Говорят, по двести рублей
– Она подтяжки делает?
– Во-во, ее дочь Алиска с Валькиной Надькой дружит, так они недавно во дворе журнал разглядывали и смеялись, я и полюбопытствовала, чего там рисуют. А там фото даны – бабы до операции и после. Глаза, правда, черным заклеены. Уж скажу тебе, чего только не творят. Рожи гладкие делают. У одной сиськи, словно пустые мешки висели, а после операции разом грудь такая аппетитная стала. Алиска объяснила: какие-то штуки всовывают, чтоб торчала, как у молодой. Вот за энти операции страшенные деньги платят!
– Мама, – раздался голос с балкона, – хватит болтать, иди домой. Сколько можно во дворе языком чесать? Собаке ужинать пора!
– Во, слыхала, – обозлилась бабка, – псине, вишь, жрать надо! Доченька моя о дворняге заботится, а чтобы подумать, может, мать родная чайку хочет, это нет! У нас на первом месте собака!
– Мама!!!
– Иду, иду, – заворчала бабка, поднимаясь.
– Валентина в какой квартире живет?
– В первой, ты к ней сходи, все про Ольгу выложит, – посоветовала бабуська и ушла, таща на поводке упирающуюся собачку.
Я осталась сидеть на скамеечке, тупо ковыряя носком влажную от недавних дождей землю. Так, кажется, в конце темного тоннеля наконец забрезжил тоненький лучик света. Косметические операции! Насколько знаю, данный вид медицинских услуг и впрямь великолепно оплачивается. Все процедуры подобного рода считаются чем-то вроде предмета роскоши. А за роскошь следует отдавать много звонкой монеты или шуршащих бумажек. И потом, кассета, которую столь тщательно спрятала бедная Полина. Врачи, обсуждавшие всевозможные способы консервирования плодов и ягод, оперировали лицо! И вовсе они не отрезали нос, а переделывали его. Значит, иду по горячему следу. Истина где-то рядом.
В первой квартире обнаружилась вертлявая девица с выкрашенными в ярко-розовый цвет волосами. Мерно двигая челюстями, она осведомилась:
– Надо чего?
Я окинула взглядом хорошо воспитанное, интеллигентное создание и лишний раз удивилась. Ну почему сапожник всегда ходит без сапог? Отчего именно врачи подхватывают самые невероятные болячки, а самые противные дети, наглые и ленивые, получаются у профессиональных педагогов. Наверное, природа мстит им за издевательства над школьниками.
– Чего надо? – повторило небесное создание.
– Ты ведь Надюша?
– Ну?
– Позови, пожалуйста, маму.
– Нет ее.
– Когда будет, не знаешь?
Девчонка поковыряла в ухе, сосредоточенно изучила вынутую грязь и равнодушно буркнула:
– В пять придет, на работе она.
– Да? – удивилась я. – А мне говорили, Валюша учительница.
Надя уставилась на меня чрезмерно подведенными глазами:
– Верно, в школе преподает.
– Но сейчас каникулы!