Три мешка хитростей

Донцова Дарья

Сказав последнюю фразу, Алиса залилась слезами и, раскачиваясь, словно китайский болванчик, начала мерно колотиться головой о стенку, жалобно причитая:

– Знаю, умерла, знаю, знаю, знаю…

Лена схватила девушку за плечи, я сбегала на шикарно обставленную кухню и притащила стакан с водой. Но Алиса с силой оттолкнула мою руку, жидкость выплеснулась на покрывало…

В этот момент раздался звонок в дверь. Один из сыновей Лены побежал в прихожую, и через секунду в квартиру вошел врач с железным чемоданчиком в руке.

Окинув взглядом бьющуюся в истерике Алису, нервно ломающую руки Лену, двух парней с встревоженными лицами и меня с пустым стаканом в руке, доктор незамедлительно скомандовал:

– Все вышли из комнаты, осталась только одна из женщин.

Я ушла сначала в гостиную, еще раз оглядела тазик с мыльной водой, тапки, стиральный порошок, тряпки… А потом тихо удалилась.

К клинике челюстно-лицевой хирургии на Петровке я подъехала уже около половины одиннадцатого. Если бы Валентина не рассказала в подробностях дорогу, ни за что бы не нашла этот не слишком приметный домик. Он стоял на задворках, хотя считался зданием, находящимся на Петровке. Наверное, сотрудникам, имеющим машины, не слишком удобно их парковать – возле медицинского центра нет мест для стоянки автомобилей.

Двери больницы были закрыты, почти во всех окнах было темно, на одной из створок входа белела бумажка. Я кое-как разобрала не слишком крупные буквы: «Требуется санитарка, оклад восемьсот рублей, обращаться в девятый кабинет».

Постояв минуту у мирно спящей клиники, я побежала домой. Очень хорошо, что не поленилась и прибежала сюда вечером, потому что теперь знаю, под каким видом завтра проникну внутрь без всяких проблем.

Домой я вошла на цыпочках, стараясь не шуметь. В квартире стояла тишина. Дети спали. Я перевела дух, сделала шаг вперед, и моментально раздался визг Дюшки. В темноте я на нее наступила.

– Тише, тише, – захихикала я, пытаясь успокоить собаку.

Но та верещала так, словно ей не слегка отдавили лапу, а отодрали всю конечность целиком. Услышав обиженный визг подруги, проснулись Клеопатра с Сыночком. Кошки мигом принялись отвратительно мяукать.

– Что произошло? – высунулась из кухни Кристина.

– Молчи, – велела я.

– Ты мне? – удивилась девочка.

– Нет, Дюшке. Разоралась из-за ерунды, сейчас младенцев перебудит, – сердито сказала я и вошла на кухню.

На столе возвышался торт. Большой круглый корж, украшенный взбитыми сливками и фруктами. Пахло кондитерское изделие так привлекательно, что рот моментально наполнился слюной.

– О, – сказала Томочка, – наконец-то, а мы не хотели без тебя резать. Будешь тортик?

– Где взяли такое великолепие?

– Ирина испекла, – ответила Катюша.

Я уставилась на приветливо улыбающуюся гостью.

– Сама сделала такое? С ума сойти, небось весь день стояла у плиты?

– Нет, – засмеялась гостья. – Такой быстро делается, чик-чирик и готово!

Я кусанула

восхитительную выпечку и чуть не застонала от восторга. По-моему, она врет. Быстро такую вкусноту не сделать. Наверное, данные мысли отразились на моем лице, потому что Тамара рассмеялась:

– Нет, правда, очень быстро. Сама удивилась. Ирины полдня не было, и пока я детей купала, они с Кристей сварганили торт.

– Я тут совершенно ни при чем, – заявила Кристина. – Только белки миксером взбивала!

Из спальни донесся негодующий крик:

– Это Костик, – подскочила Тома.

– Ты их по голосам различаешь? – удивилась я.

– Так ведь они у них совершенно разные, – ответила подруга и убежала.

– Как здорово, – вздохнула Ирина, – сразу двое, близнецы. Вы, наверное, очень счастливы.

Я прожевала торт и пояснила:

– Они не наши.

– Как? – удивилась Ира. – Как не ваши?

– Очень просто. Девочка – дочь нашей подруги Машки Родионовой. У Маши после родов приключился мастит. Она одинокая, ни мужа, ни родителей, вот и пришлось взять к себе на постой Нику. Вернее, она не Вероника, мы ее так временно назвали, понятно? Имени у новорожденной пока нет.

– А мальчик? – тихо спросила Ирина.

– Мы его купили как раз перед вашим приездом…

– Купили?!

– Ага, за триста долларов.

Лицо Иришки сначала покраснело, потом разом сделалось белым.

– Ну понимаете, – начала я объяснять ситуацию, – вчера вышла такая штука…

Пока я рассказывала о том, как у нас оказался Костик, у Ирины попеременно менялся цвет лица. Когда из моего рта вырвались последние слова, появилась Томочка и сунула в «помойку» грязный памперс.

– Обкакался, – пояснила она и схватилась за торт, – пока весь не съем, не успокоюсь, обалдительно вкусно.

– Девочки, – дрожащим голосом спросила Иринка, – девочки, что же вы станете с мальчиком делать?

– Растить, – спокойно ответила Томочка, – в детский дом не отдадим, как-нибудь устроимся с документами.

– Девочки, – прошелестела Ира, – отдайте его мне!

– Почему? – удивилась Тома.

Гостья зарыдала, но не бурно, а тихо, слезы как-то сами собой потекли по ее полным щекам. Ира не вытирала их, и блестящие капли быстро-быстро скатывались по лицу и капали на светло-сиреневую блузку.

– Томочка, – бормотала Ира, – умоляю, мне вас бог послал! Это же надо, когда я уже совсем отчаялась, впору было с моста в Москва-реку прыгать! Господи, вы же ничего не знаете. Я ведь только утром из больницы, вернее, из центра охраны материнства.

– Ничего не понимаю, – протянула Тамара.

Мы с Кристей только хлопали глазами.

– Слушайте, слушайте, – лихорадочно говорила Ирина. – Я – важняк.

– Кто? – спросила Кристя. – Хижняк? Это кто же такой?

– Важняк, – повторила Ирина, – следователь по особо важным делам.