Три мешка хитростей
Шрифт:
– Почему тогда решили, что у нее был любовник?
Мила усмехнулась:
– Так белье постельное меняю, все и понятно сразу стало: не одна спала.
В клинику я влетела слегка запыхавшись. Надо же как задержалась! Сейчас Галочка станет ругаться. Но медсестра преспокойненько читала «Космополитен». Увидав меня, она зевнула:
– Пришла? Отличненько, вот сиди тут у поста, гляди «Космо».
С этими словами толстушка подхватилась и исчезла в сестринской, откуда через пару минут раздался
Я позвонила домой.
– Алло, – сказала Кристина.
– Кристя, не приду сегодня ночевать, не волнуйтесь, все в порядке. Мама Сережи Михалева попросила остаться у них, она должна ехать в больницу.
Не успев договорить ложь до конца, я уже пожалела о вырвавшихся фразах. Сейчас умненькая Кристя мигом поинтересуется: «Какой Сережа? Июнь на дворе, все дети на дачу уехали». И я попаду в неловкое положение. Но Кристя повела себя загадочно:
– Очень хорошо, – отчего-то шепотом произнесла она.
– Почему? – удивилась я.
– Завтра поймешь, – сообщила девочка и отсоединилась.
Недоумевая, я принялась проглядывать толстый журнал. В отделении стояла сонная тишина, прерываемая только скрипом дивана из сестринской. Небольшое ложе явно не было рассчитано на вес Галины.
Неожиданно я почувствовала дикий, прямо зверский голод. Желудок заурчал, есть хотелось невероятно. Очень тихо я прошла в сестринскую и порылась в небольшом шкафчике. На столе, правда, по-прежнему возвышались руины торта, но хотелось чего-нибудь нормального, а не бисквита, сдобренного кремом.
Наконец в руки попался пакетик – «лапша быстрорастворимая». Повертев в руках изделие трудолюбивых китайцев, я нашла инструкцию и углубилась в чтение. «Нельзя есть, если вакуум портится. Жиреть по китайскому и европейскому вкусу». Но безграмотность переводчика еще полбеды. Больше всего мне не понравилась другая информация. В углу хрустящего пакетика красовалось изображение верблюда, а строчки, набранные мелкими черненькими буковками, сообщали: «Компания по экспорту и импорту местных продуктов и побочных продуктов животноводства». Хорошо еще, если данная лапша местный продукт, а если побочный? От верблюда известно, что побочное бывает. Говорят, очень ценная в пустыне вещь, там на такое высушенное дерьмо высокий спрос. Без него нельзя ни костер развести, ни дом построить. Но обнаружить его в лапше как-то не очень хотелось.
Я задумчиво вертела перед глазами заманчивую лапшу. Товары из Китая, как правило, отвратительного качества, зато недорогие, хотя иногда инструкции к ним звучат загадочно.
Мне попалась один раз упаковка, на которой значилось: «Ароматная стелька». Уже само название товара звучало двусмысленно, но следующая фраза была еще великолепней: «Нога, корень здоровья». А Тамара как-то купила у метро пакетик с чаем, который, если верить глазам, произвела «Всекитайская угольная промышленность»…
Нет уж, лучше просто выпью какао, вон из той банки с длинноухим кроликом…
Ночь прошла
– Эй, вы куда?
– Из «Медтехники», – буркнул парень, лицо которого скрывал длинный козырек бейсболки, – у вас наркозный аппарат сломался. Сама-то кто? Тут сегодня Галя дежурит.
– Она спит, а я уборщица.
– Она завсегда спит, – вздохнул техник и исчез.
Минут через десять он вышел и, насвистывая, двинулся к выходу.
– Работает? – спросила я.
– Как часы, – ответил мастер и пропал.
Около восьми утра началась суета. Забегала дневная смена: медсестры со шприцами и ампулами, пошли обходом врачи, потом часть клиентов нехотя потянулась на завтрак, остальные самообслуживались в палатах. По коридору проплыл изумительный запах свежесваренного кофе… Затем провезли каталку, где лежала накрытая простынями довольно полная женщина.
– Куда ее? – поинтересовалась я у Гали.
– На операцию, – ответила та и недовольно прибавила: – Вечно Тамарка опаздывает, а я жди лишний час после ночного дежурства!
Я только вздохнула. Ну разве можно беспробудный сон называть дежурством?
Взяв ведро и швабру, пошла в самый конец коридора, чтобы начать оттуда трудовую вахту. В противоположной стороне вспыхивала красным светом надпись: «Не входить. Идет операция». Недовольная Галя продолжала ругать соню Тамарку, я опустила тряпки в ведро, и… раздалось оглушительное «бум»!
Стеклянные двери, ведущие в операционный блок, тихо осыпали стекла на пол. Медики мигом кинулись в сторону взрыва. Из приоткрывшихся створок валил черный дым. Словно посланец ада, в нем возник молодой мужчина, отчего-то по пояс голый, весь в крови и саже. На ногах у него болтались какие-то рваные тряпки – остатки одежды доктора. Окровавленные руки парень держал перед собой. Секунду он покачался на пороге, потом пробормотал:
– Идите скорей, там ужас, – и упал на пол.
Поднялась суматоха. Чтобы не мешаться под ногами, я забилась за диван в самый дальний угол и молча наблюдала за происходящим из своего укрытия.
Приехали пожарные, милиция, «Скорая помощь» из ожогового центра института Склифосовского. В воздухе стоял жуткий запах, и повсюду носились черные, жирные хлопья. Перепуганные клиенты заперлись в палатах. Люди из высшего общества, по крайней мере большинство из них, никогда не станут, разинув рот, любоваться последствиями несчастного случая, как простонародье.
Примерно через час рыдающая Галочка рухнула возле меня на диван. Ее плечи мелко-мелко тряслись, тщательно нанесенный утром макияж размазался, волосы стояли дыбом, а на голубом халате тут и там виднелись черные пятна.