Три мести Киоре

Корнеева Наталия

Киоре тихо рассмеялась, стукнула его по плечу, как того же Ножа, и только потом невольно поморщилась от собственной ошибки.

— Я буду сопротивляться!

— Оставим эту тему, — вздохнул Доран. — Ты правда ничего не знаешь об этой твари?

— Никогда чудищами не увлекалась!

Она могла лишь предполагать, что это чудовище выбралось откуда-то из подземелий, о которых ей рассказал Ястреб.

— Похоже, нам придется до рассвета оставаться здесь, — Доран снял китель и постелил себе на пол.

— Вот еще! — фыркнула Киоре. — Я скоро уйду.

— Как хочешь, — и лег, подложив

под голову руку.

— А твоему сиятельству не привыкать к необычным ночевкам, — протянула Киоре, но ответа так и не услышала. — Не хочешь отобрать у сапожника постель? Ты ж герцог, твое сиятельство!

— Прекрати, я так не поступлю.

— Скажи правду! Брезгуешь ты чужой кроваткой! Клопов боишься, да? — Киоре фыркнула, Доран промолчал.

Значит, угадала!

Встав, она еще раз обошла обувную лавку, разглядывая товар. На столе всхрапывал водитель и вздрагивал, когда двигал раненой рукой. На повязке проступила кровь, но ни менять ее, ни будить кого-то ради этого Киоре не собиралась. Наконец, она опять остановилась у печки, посмотрела на герцога.

Не разувшись, в порванной и грязной рубашке он спал лицом к огню, что, угасая, освещал его багровым. Доран хмурился, водил носом, и Киоре, усмехнувшись, подбросила в огонь поленьев, чтобы он жарко затрещал. «Лааре», — шепнул спящий, и вечная печать усталости и тоски опять накрыла лицо. Мужчину дернуло, он чуть не пнул присевшую рядом девушку, заметался, держась за шею, как будто его душили. Недолго думая, Киоре схватила со стола тазик с остывшей водой, выбросила из него иглу и опрокинула на метавшегося в бреду. Доран вздрогнул и сел, схватившись за виски, перед этим еще раз позвав Лааре.

— Проклятье, — пробормотал он, придвигаясь к огню.

Под глазами залегли тени, у губ собралась морщинка. Мокрые волосы он отбросил назад, и с них сорвался вихрь розовых капелек.

— Тебя в кошмарах преследуют женщины? — иронично поинтересовалась Киоре, но ее не услышали. — Доран?

Попытка тронуть его за плечо была напрасной: ее с грохотом уронили на пол, схватив за шею так, что и двинуться нельзя было. Мужская рука оказалась необъяснимо горячей, сам он нависал, смотрел, но как будто не понимал происходящего. Киоре чувствовала собственный ускорившийся пульс, аккуратно и незаметно сдвигая ногу для удара. Взгляд герцога прояснился, и он медленно отпустил ее за миг до возмездия, сел и опять схватился за виски.

— Ненормальный! — прошипела она, потирая горло.

Доран вернулся к огню, даже протянул руку, но отпрянул, когда пламя лизнуло пальцы. И ни слова. Он даже не посмотрел, жива ли Киоре. А если она от страха умерла бы? Снова гнев затмил разум, снова вперед вышли эмоции, но никак не расчет или здравый смысл. Когда Киоре дошла до мысли огреть герцога тазиком, тот качнулся и сделал движение, как будто снял паутину с лица.

— Ты разве не собиралась уходить?

— Почти ушла, а потом тебя скрутило, как старого деда после позднего ужина, — фыркнула воровка.

— Спасибо за сравнение, — тихий смешок слился с треском пламени, и не было понятно, был ли он или показался.

— Кошмары с работы замучили?

— Нет. Жена снилась, — все-таки ответил он.

Не хватало только лунного луча, чтобы

снова возникло ощущение волшебной, нереальной ночи. Той ночи, когда не существует зла и добра, когда враги говорят как старые друзья и даже могут прогуляться по тесным улочкам города.

— Нет хуже сна, в котором мертвые тревожат живых, — согласилась Киоре.

— Мертвые? Почему ты думаешь, что она мертва?

— Доран Хайдрейк, глава Тайного сыска, унаследовавший титул герцога в восемнадцать лет, опекавший до замужества девиц…

— Прекрати! Да, удивительно было бы, если бы ты не знала о смерти моей жены. Ты права… Да… Лааре умерла пятнадцать лет назад.

Киоре прошлась по помещению, хотела подбросить еще дров в печку, но они закончились, а выйти на улицу было страшнее, чем остаться в темноте мастерской.

— Разве ваша Ги-Ра не запрещает долго скорбеть об умерших? — резонно спросила она.

— Для меня Лааре жива, — Доран вздохнул, согнувшись от горя.

— Грех, герцог, грех, — усмехнулась она. — Знаешь, — Киоре села рядом, — в хаанате тоже верят в перерождения. Искренне любившая душа умершего человека всегда возвращается в мир, чтобы оказаться рядом со своей парой. Вернуться она может новой любовью, другом, родственником или ребенком, но вернется обязательно.

— У нас тоже верят в перерождения, — заметил Доран.

— Знаю-знаю, — отмахнулась воровка, краем глаза замечая задумчивость мужчины. — В хаанате иное. На небе есть белоснежная река — река душ, и души умерших уплывают по ней в вечные сады, на суд Сил. Но если человек умер не своей смертью или раньше отведенного срока, если он обрел истинную любовь на земле, душа вырывается из потока падающей звездой и скитается по миру людей, пока не обретет новое тело. Душа забывает предыдущую жизнь, но у человека остается стремление к тому, кого он любил. Он может не знать, куда и зачем стремится, может провести всю жизнь в поисках, но чаще все-таки находит.

Легенда пахла горькими травами хааната, и для Киоре вместо печного дымохода проступили клубы белого дыма, возносившиеся в звездное небо с белоснежной лентой реки душ. Доран же, сцепив руки, уперся в них подбородком, молчал, как будто ничего не слышал.

— За пятнадцать лет душа точно переродилась, так что смотри по сторонам внимательно! Рядом с тобой может ходить твоя супруга.

Он вздрогнул и посмотрел на Киоре, которая сидела в костюме, маске и перчатках. Ни кусочка кожи не разобрать, ни цвета глаз, и именно теперь это показалось кощунственным, будто Доран голышом пробежался перед ней.

— Скажи, ты можешь прочитать мне… те книги? — хриплый голос сорвался на шепот.

Киоре качнула головой и подняла руку, прежде чем Доран возмутился.

— Могу, но зачем? Там изложены легенды хааната с его символикой. Там нет ритуалов для призыва душ, нет заклинаний для возвращения мертвых, нет того, что ты мог искать в них пятнадцать лет назад.

Воровка лукавила: она не могла знать, что было в тех тонких книжицах, похожих на тетрадки, но колдуны никогда не записывали свои заклинания, только легенды, только образы, которыми можно было упиваться. И, судя по мимолетной тени на лице собеседника, причину приобретения книг Киоре угадала.