Три месяца, две недели и один день
Шрифт:
***
— Где она?
— Её здесь нет, Дерек.
— Лучше отойдите с дороги, Мэриан, — неосознанный сдвиг в сторону приводит к тому, что, увидев лазейку, я проникаю в помещение и через считанное количество мгновений уже распахиваю дверь бывшей детской комнаты, а теперь полноценной спальни, в которой при желании на постоянной основе может жить и женщина двадцати трёх лет от роду. Но внутри нет ни следа её присутствия, а шкафы в значительной степени пусты и почти ничем не заполонены, так что я разворачиваюсь к выходу и обнаруживаю Джейсона, качающего головой. Он был внизу, когда я только ворвался, но меня никто не смог бы остановить. Пусть мои звонки остаются без ответа, а сейчас уже одиннадцатый час вечера, я всё равно выясню, в чём тут дело. То ли Оливия
— Ну что, теперь убедился?
— Где она?
— Надо думать, что у себя дома. Отдыхает после вчерашнего, — непосвящённый человек тут же бы спросил, о чём вообще речь, и что такого было вчера, из-за чего есть потребность набираться сил и игнорировать звонки вероятного отца своего ребёнка сегодня, но мне нет нужды ничего уточнять. Как раз накануне кое-кому стукнуло двадцать три года, и, зная о любви этого человека гулять на широкую ногу и устраивать пышные торжества, я не думаю, что даже новому положению под силу поумерить аппетиты. И нет, мне не жаль, что на празднике впервые за два года явно не досчитались моего подарка.
— Полагаю, отдых скоро закончится.
— Что ты собираешься делать?
— Ничего, чего бы тебе следовало опасаться. Просто поговорить, — я спускаюсь обратно на первый этаж и выхожу на улицу, где на забетонированном пространстве у дома и оставил свою машину, и уже снимаю её с сигнализации, когда Джейсон, несколько раз повторив своей жене оставаться дома, наконец захлопнув дверь, спускается с крыльца и придерживает водительскую дверцу, не позволяя мне уехать.
— Она беременна, Дерек.
— Теперь я уже и сам отлично это знаю, спасибо большое. Вот если бы месяцем раньше…
— Да ты даже неделю назад знать не хотел. Чуть ли не заткнул мне рот.
— Ну а ты остался верен тому, что она должна сама. Я ведь верно излагаю?
— Дерек.
— Не переживай, Джейсон, и жёнушку свою тоже успокой. Ваша драгоценная Оливия в полной безопасности. Я не сделаю ей ничего дурного. Мне просто нужен мой ребёнок. А сразу после она будет свободна, — после этих слов у меня возникает возможность закрыть дверь, и, сдав назад и развернувшись, я выезжаю в сторону высотки, в которой Оливия владеет просторными и современными апартаментами на двадцатом этаже, став их законной собственницей благодаря немалому количеству заключённых с ней рекламных контрактов. Около полуночи, наплевав на то, что или она, или соседи уже могут спать, я громко колочу по стальной двери. Но, невзирая на ощущение присутствия по ту её сторону, звука отпираемого замка так и не возникает, и я снова набираю уже осточертевший номер, лишь бы получить подтверждение своим догадкам, и только в трубке начинаются гудки, как до меня доносится знакомая песня, давным-давно установленная на мои вызовы. Ну вот всё и стало яснее ясного. Чтобы от этого уберечься, стоило включить бесшумный режим. — Я знаю, ты внутри. Открывай, Оливия, или я вернусь с ключами, — учитывая, что когда-то мне давали второй комплект, связка с ним не могла пропасть. У меня ничего никогда не теряется, уж можете мне поверить.
— Уже поздно. И я устала.
— Что, вчерашняя гулянка отняла неожиданно много сил? Так беременные потому и уходят в декрет, что больше не могут поддерживать прежний ритм жизни, но ещё до той поры завязывают со всякими увеселительными мероприятиями, — говорю я прямо через преграду, и тут она всё-таки приходит в движение и распахивается мне наружу, но ничто внутри меня не оказывается готовым к тому, чтобы увидеть такую Оливию. Оливию в тёплом махровом халате, с распущенными чуть влажными волосами, без грамма макияжа, домашнюю и визуально тёплую, к которой хочется прижаться и погреться, и никуда не уходить на протяжении многих часов. Оливию, не выглядящую так, будто дом — это офис, и она всегда должна быть готова к рабочей встрече, как традиционно бывало, и потому непривычную, и в чём-то даже чужеродную, но… Господи, как же ей идёт. Мягкая ткань, поддерживающая нормальную температуру тела и не дающая вдруг закоченеть,
— Ты идиот, Дерек. Ничего не было. Никаких ресторанов, клубов, вечеринок и тому подобного. Только близкие. Мы самую малость посидели на кухне с едой навынос. Причём не по моей инициативе. И это всё. Хотя кому это я говорю? Ты всё равно останешься при своём мнении, — но я едва её слушаю, потому как пришёл сюда совсем не за оправданиями, а чтобы поведать, как мы поступим дальше, и просто переступаю через порог, прикрывая за собой дверь.
— Мне вовсе неинтересно, как и где всё происходило. Я наоборот даже рад, что ты, видимо, была не в настроении и не в том состоянии для полномасштабного празднества. Даже алкоголем теперь себе не помочь, да? — она никогда не злоупотребляла, и, откровенно говоря, я полагаю, что и не начнёт. Не знаю, что сделаю, если однажды учую характерный запах изо рта или от одежды.
— Говори, с чем пришёл, и проваливай, Картер, — обнимая себя руками и отступив к шкафу, с силой и нажимом в голосе требует Оливия, но звучит это не как приказ и даже не как просьба, а просто как порыв отчаяния, и, несколько дрогнув изнутри, но, впрочем, тут же задушив данный импульс и перекрыв ему всякий кислород, я стискиваю её вскинутое, как некий барьер, левое запястье:
— И не мечтай. Теперь я буду приходить и уходить, когда мне только вздумается. Ты ведь этого хотела? Нормального, ответственного отца? Так вот, я им стану. Но непосредственно о тебе заботиться не буду.
— То есть я лишь как бы суррогатная мать?
— Да, — отпуская руку, без колебаний заявляю я. Любопытно, насколько плохо характеризует меня положительный ответ по шкале от одного до десяти? Я достиг максимального значения или пока ещё держусь на уровне восьмёрки-девятки?
— Ладно, — странно потупив взор, отвечает она, непривычно тихая, замкнутая и будто согласная на всё и вся, — что-нибудь ещё?
— Ты будешь делать всё необходимое для него или для неё и сообщать мне о датах очередных визитов к врачу, чтобы я мог быть там, но впоследствии мы всё равно пройдём тест ДНК.
— Но я… — Оливия поднимает глаза, устанавливая между нами зрительный контакт, и я бы рад не только не видеть так близко радужку и зрачки, но и вообще не смотреть в них, но отвести взгляд будет равносильно признанию, что я по-прежнему словно марионетка в её руках и всегда задыхаюсь от нервов из-за вот таких её пауз, но я хочу думать, что меняюсь. Что не надеюсь, что всё станет, как прежде, и что не радуюсь ребёнку именно от Оливии.
— Что ты? — если ей нечего скрывать, и её совесть передо мной чиста и непорочна, то этой в таком случае формальной процедуры бояться просто незачем. В противном же случае подозрения возникнут сами по себе, лишь из-за озвученного противодействия или отказа, и это будет значительный повод призадуматься.
— Я не решила внезапно стать мамочкой. Ты спросил меня об этом, но тогда я не знала окончательного ответа. Теперь же он есть, и я… Таким образом я подпишу отказ сразу после родов. Но у ребёнка должен быть хотя бы один родитель.
— Ну, если я им являюсь, то тебе ни к чему паниковать, Оливия. Тест это просто подтвердит, и я немедля освобожу тебя от всех было возникших обязанностей. Правда, это займёт какое-то время, но ты можешь отправляться на кастинги хоть в первый же день. Я позабочусь о ребёнке, и пока мы ждём, — щедрая душа, я почти принимаюсь заверять её ещё и в том, что материально он будет обеспечен на всех жизненных этапах, даже если она потратит все свои сбережения и грядущие поступления по уже подписанным контрактам в течение остающегося срока их действия, и больше не заработает ни цента, но мне не даёт высказаться заигравшая мелодия звонка, который, в отличие от моих попыток связаться, оказывается тут же принятым.