Три метра над небом: Я хочу тебя
Шрифт:
— Я бы на твоем месте больше опасалась прихода маленькой поклонницы.
— Да, это уж точно!
Я целую ее в щеку. Мама мне улыбается.
— Придешь еще ко мне?
— Конечно, мама.
В дверях снова оборачиваюсь, чтобы попрощаться. Мама мне улыбается и поднимает руку. И даже подмигивает. Наверное, хочет выглядеть молодцом.
— Стефано…
— Да, мама, что? Тебе что-то надо?
— Нет, спасибо за все. Я рада, что ты вернулся.
73
Уже поздно, солнце клонится к закату. Я нажимаю на кнопку
— Извините, Джиневра дома?
— Нет, она в церкви, здесь недалеко в Сан-Беллармино. А кто говорит?
Я удаляюсь. Не хочу отвечать. Пусть сегодня я буду невоспитанным. Простите меня. Сегодня я могу себе это позволить. Я тихо вхожу в церковь. Я не знаю, что мне делать, молиться или что. Нет, не сейчас. Не хочу сейчас об этом думать. Несколько пожилых женщин стоят на коленях лицом к алтарю. У всех в руках четки. Они нервно перебирают их в руках, вознося молитвы Господу, молитвы, которые, как им кажется, он сможет услышать. Он, конечно же, сможет. Но неизвестно, захочет ли. Неизвестно, посчитает ли он их справедливыми. Но мне не хочется об этом думать. У меня другое дело. На мне — грех. Мой случай проще. Вот она. Вижу ее со спины. Она не на коленях, но молится. Во всяком случае, она тоже что-то шепчет, обращаясь к Богу. Я подхожу тихонько.
— Джин?
Она оборачивается и улыбается.
— Привет… Как здорово… Я как раз благодарила Бога. Знаешь… — она подносит руку к животу. — Все в порядке. Я так волновалась… то есть не то чтобы я не хотела… но вот так, мне казалось это плохо. Такая важная вещь, такая прекрасная… иметь ребенка…
— Ш-ш-ш, — говорю я. И тихонько целую ее в щеку. Потом приближаюсь к ее уху и на одном дыхании, не выжидая ни минуты, бесстрашно прыгаю в пропасть.
Я рассказываю ей все, я вышептываю ей свой грех, надеясь, что она поймет, что она сможет меня простить. Я закончил. Отодвигаюсь назад. Джин молча смотрит на меня. Я смотрю на нее. Она мне не верит.
— Это шутка? — она силится улыбнуться.
Я мотаю головой:
— Нет. Прости меня, Джин.
Она начинает колотить меня обоими кулаками, с яростью, плача, крича, забыв, что она находится в церкви.
— Почему? Почему? Скажи, почему? Почему ты сделал это? Почему?
Джин отчаянно кричит и падает на колени. Она плачет, пытаясь найти ответ, которого у меня нет. Потом вскакивает и убегает, оставив меня в церкви, под взглядами старых дам, на минуту забывших свои молитвы и переключившихся на меня. Я смотрю на них и развожу руками. Может быть, вы могли бы меня простить. Но вы не можете. Вы — нет. По отношению к вам я безгрешен. Разве что помешал вам… Да, за это, может быть, вы и можете меня простить. Они снова отворачиваются к алтарю и погружаются в молитвы. Наверное, они меня простили. А вот с Джин все будет гораздо труднее.
74
Несколько дней спустя. Дом Джервази погружен в темноту. В доме царит тишина и спокойствие. Прежде никогда так не было. Легкий аромат цветов. Баби заглядывает на кухню и видит несколько букетов невесты для репетиции.
— Уходи, Лилло, ты не должен их видеть! Ты все испортишь! Иначе для тебя не будет сюрпризов.
— Я надеялся, что мы сможем побыть немного
— Может быть, позже. Сейчас, наверное, родители дома. Давай, иди домой, попозже я тебе позвоню. Если мои уйдут, ты приедешь ко мне, если нет — я приеду к тебе, хорошо?
— Ну ладно, как хочешь.
Баби дарит легкий поцелуй своему жениху. Лилло в легком огорчении быстро спускается по лестнице. Баби закрывает за ним дверь.
— Мама, ты дома?
— Я здесь, в гостиной.
Раффаэлла сидит на диване, вытянув ноги, и пьет зеленый чай, который сейчас в моде. Баби подходит к ней. Жалюзи опущены. Легкий маятник отстукивает время, вдалеке — шум автотрассы и больше ни звука. Баби садится напротив матери.
— Знаешь, мама, я вот о чем подумала… Мы совсем не знаем, что творится в других семьях, насколько они не похожи, какая у них история…
— Что говорить — уж с нами точно никто не сравнится.
Они смотрят друг на друга и вдруг взрываются смехом.
— Да, это точно. Мне надо тебе кое-что сказать. Вчера вечером я видела Стэпа.
Раффаэлла становится серьезной.
— Почему ты мне это говоришь?
— Потому что мы решили говорить друг другу все.
Мать задумывается.
— Да, не далее как позавчера я убирала твою комнату и нашла постер, который он тебе когда-то принес — тот, что у тебя так долго висел на шкафу. Где вы «отрываетесь», как у вас принято говорить.
— Да, я помню. Ты его выбросила?
— Нет, ты сама выбросишь, когда придет время.
Странное молчание повисает в воздухе. Неожиданно Баби нарушает его.
— Вчера я занималась любовью со Стэпом.
— Ты что, специально это говоришь? Хочешь удивить меня, поразить? — Раффаэлла на минуту теряет спокойствие. — Скажи мне правду, чего ты от меня хочешь? Скажи, чего ты хочешь?
Еще немного, и она даст дочери пощечину. Она рядом, совсем близко. Баби поднимает на нее взгляд и спокойно улыбается:
— Чего я от тебя хочу? Ну и вопрос… Я даже не знаю, чего хочу от себя. Где мне знать, чего я хочу от тебя. И потом, все, что ты смогла, ты мне уже дала.
Раффаэлла глубоко вздыхает. Снова успокаивается. Они ненадолго замолкают. Две женщины — такие разные, но такие похожие. Похожие во многом. Раффаэлла улыбается.
— Тебе очень идет эта новая стрижка.
— Спасибо, мама. Что с папой?
— Все хорошо. Представляешь… он вернется. Он что-то пытался доказать самому себе, но он вернется. Он не сможет жить вдали от нас. С ним все понятно. А вот ты, что ты решила?
— Я? Насчет чего?
— Как, насчет чего? Что мне-то делать? Сегодня вечером я иду к Де Марини. Подруги наверняка поинтересуются, так что мне им отвечать? Ты сказала, что виделась со Стэпом. И что ты решила? Ты все же выходишь замуж?
— Конечно. А почему нет?
Раффаэлла вздыхает, теперь она совершенно спокойна. Все встанет на свои места. Это только вопрос времени, все снова будет как раньше, даже лучше, чем раньше.
Будущий зять — внук влиятельного человека, свадьба не хуже, чем у других, муж, придавленный чувством вины. Да, все будет хорошо. Раффаэлла встает с дивана.