Три мили до Марлейбоуна
Шрифт:
– Что это такое - мочевая кислота?
– Ну, в некотором смысле это индикатор превышения нормы кофеина в организме. И это может быть причиной вашей проблемы.
– Я не считаю больше, что у меня существуют какие-то проблемы, произнесла, несколько раздражаясь, Мэри.
– Я снова сплю.
– Хорошо, тем не менее повторный контроль вам бы не повредил.
– Я подумаю, - ответила Мэри.
Когда она положила трубку, ее охватило желание поговорить с кем-то, и она пошла искать дядю Вернона. Она нашла его в кабинете; ряд глянцевых фотографий был разложен на письменном столе, словно
– Софи сказала мне, что вы делали снимки, - произнесла Мэри.
– Я даже не знала, что вы увлекаетесь фотографией.
– Конечно, я не мастер, - хихикнул дядя.
– Некоторые из снимков откровенно бездарны. Просто мои друзья интересуются местом, где я расположился, и вот я решил послать им фото.
– Можно посмотреть?
Он немного помедлил, но затем вручил ей всю стопку.
– Ничего особенного, всего лишь несколько кадров.
Мэри мельком просмотрела их. Большинство составляли снимки, сделанные из окна машины, поэтому на них были запечатлены главным образом строения, расположенные по обеим сторонам дороги. Несколько фотографий представляли отдельные части дороги Марлейбоун-роуд между Марлейбоуном и Монткалмом. В частности, то место, где шоссе делает резкий поворот. Мэри не любила этот участок, поскольку сразу же за дорожным ограждением, служащим для безопасности движения, находился глубокий обрыв, почти пропасть. За сотню ярдов до поворота через все шоссе был перекинут большой указатель с надписью: "ДО МАР-ЛЕЙБОУНА 3 МИЛИ".
– Для чего вам все это понадобилось, дядя?
– улыбнулась Мэри. Снимок дорожного знака?
– А, этот?
– рассмеялся дядя Верной.
– Я хочу послать его своим друзьям в Англию. Думаю, для них это будет настоящим ударом видеть, как янки пишут слово "Марлейбоун".
– Он взял у нее фотографии и сказал: - Послушай, Мэри, я надеюсь, что ты будешь продолжать сеансы с доктором Дадли. Видишь ли, одна ночь с нормальным сном еще не означает полного выздоровления.
– Конечно, я навещу его снова. Мы назначили встречу на то же время в четверг.
– Я очень доволен, - произнес дядя Верной.
В этот вечер Мэри заснула так же хорошо, но следующую ночь спала хуже, поэтому в четверг она с нетерпением ждала момента, чтобы увидеть доктора Дадли и получить дополнительную порцию гипнотического внушения. Почти сразу же, как он опустил шторы, она почувствовала приятное ощущение дремоты. Едва стало набирать обороты зеркальное колесико, она уже полностью подчинилась его доброму, убедительному голосу. Вечером дома она уснула, как только ее голова коснулась подушки, спала без всяких сновидений, а когда встала, было солнечное, многообещающее утро. В третье посещение Мэри почувствовала нечто странное, состоявшее в том, что теперь она сама стала более раскованной и более спокойной, чем доктор.
– Доктор, ваш метод действительно делает чудеса, - сообщила она ему.
– Я спала хорошо каждую ночь с момента нашего последнего сеанса.
– Это прекрасно, моя дорогая. Я очень доволен.
– Как вы думаете, сколько сеансов еще понадобится?
– Совсем немного, - рассеянно произнес доктор
– Возможно... возможно даже, что следующий сеанс будет последним.
– Вы так помогли мне, доктор, я вам очень благодарна.
– Да, да, - сказал доктор.
– Как насчет следующей пятницы?
Все предыдущие визиты, прощаясь с доктором, она подавала ему руку, но на этот раз он почему-то не протянул свою. Стоял позади стола и слегка улыбался, наблюдая, как она покидала его офис.
Когда дверь за Мэри закрылась, улыбка сразу исчезла с лица доктора Дадли. Он вздохнул и сел за стол. Затем открыл верхний выдвижной ящик стола и вынул из него конверт с наклеенными марками. Дрожащими руками он вытянул из конверта глянцевую фотографию. Это был снимок места, где шоссе делало резкий поворот, а за железной предохранительной оградой сразу же начинался глубокий и крутой обрыв. Перед поворотом находился большой дорожный указатель: "ДО МАРЛЕЙБОУНА 3 МИЛИ".
Мэри сознавала, что тучи войны между дядей Верноном и Софи скапливались со дня его приезда. Однако она надеялась, что ее собственный нейтралитет предупредит открытый конфликт. Но теперь война закончилась, и закончилась она сдачей позиций. Единственное, что Софи могла спасти от поражения, была ее гордость. Именно по этой причине она оказалась твердой и неприступной, несмотря на слезы и просьбы со стороны Мэри.
– Простите меня, Мэри, - произнесла Софи, делая вид, что все ее внимание занято упаковкой вещей.
– Ваш дядя и я просто не можем жить в одном доме.
– Я поговорю с дядей, - сказала Мэри.
– Я скажу ему о твоих чувствах. Думаю, что мы сможем решить этот вопрос.
– Я никогда не смогу довериться этому человеку, Мэри. Никогда, даже если он и обернется вдруг самым лучшим добряком. Это вас он заставил думать о себе как о порядочном человеке, которым на самом деле не является.
– Ты думаешь, я не знаю, кто он в действительности?
– Она подошла вплотную к экономке.
– Я не такая глупая, Софи. Я знаю правду. Я знаю, что он всего лишь хитрый, старый человек, который не смог устроить свою жизнь, но это ничего не значит, во всяком случае, для меня.
– Он полон фальши, - с горечью отрезала Софи.
– Ничтожный вымогатель. Все эти истории, которые он вам рассказывал...
– Хорошо. Все они являются выдумкой, иллюзией. Но дядя Верной нуждается в иллюзии прежде всего по отношению к самому себе, Софи. Может быть, мы все нуждаемся в этом.
Взгляд Софи был одновременно любящим и сожалеющим.
– Да, - произнесла она с печалью в голосе, - мы все нуждаемся в иллюзиях, как я полагаю. Только я отгоняю их от себя, Мэри. Вот почему я должна покинуть этот дом.
Дядя Верной был в гостиной, когда Софи спустилась сверху со своим чемоданом. Она высоко держала голову, не желая показаться удрученной своим поражением.
Следующий день был пятница. У Мэри даже не нашлось времени поразмыслить над отъездом Софи; ей самой предстояло длительное путешествие в Бостон, в офис доктора Герберта Дадли, чтобы в последний раз подвергнуться сеансу гипноза. Она хорошо провела ночь, но вместе с тем была обеспокоена сновидением, в котором видела себя бегущей кудато в кромешной темноте.