Три мушкетера (с половиной)
Шрифт:
– Сега, выдай этим мушкетерам сорок, нет тридцать пистолей! Нет! Ваши заслуги достойны большего, нежели жалкие двадцать пистолей. Вручить им почетные грамоты и десять пистолей. Да! Вот. Правильно! Не зря меня называют Блюдовником Справедливым.
Сега достал из-за пазухи рулон туалетной бумаги и, накарябав что-то на нем, оторвал, после чего вручил полметра туалетной бумаги мушкетерам.
– Эй, а деньги?
– возмутились мушкетеры.
– С Вас удержано за бланки почетных грамот. Вы еще должны по полпистоля каждый, из зарплаты вычтем, - ответил канцлер Сега, гадко улыбаясь.
Глава 11.
–
– Была б моя воля, я б выдал бы вам пятьдесят, нет, пять пистолей, да! Эх! Пошли куда-нибудь.
Друзья направились в трактир.
– Слушайте, - сказал вдруг Потрос, - Король сказал, что мы приквакнули на этой неделе двух гвардейцев, а мы вроде бы пришили только одного.
– Ошибся, наверное, - пожал плечами Амарис.
– Короли никогда не ошибаются, - возразил благородный Отос и разрядил пистолет в проходившего мимо гвардейца. Подлый гвардеец рухнул замертво. Потрос же заявил во всеуслышание, что « именно вот этот гад вчера проиграл ему в карты двадцать», он заглянул в кошелек гвардейца, «нет, тридцать пистолей».
Мушкетеры и их новый друг пришли в трактир Бонасье и отметили свою дружбу грандиозной попойкой. После того, как трактир стал закрываться, Д’Арнатьян отказался платить за еду на том основании, что это ему невыгодно. Жена Бонасье, услышав это, чуть не умерла со смеху. Бонасье побежал звать стражников-гвардейцев, но те, узнав, что в трактире сидят четыре вооруженных до зубов головореза, заявили, что по статистике, они расследуют за ночь девять преступлений из десяти, и что это преступление как раз десятое.
Когда же Бонасье вернулся под утро из отделения, задержанный по обвинению в оскорблении патруля при исполнении, и отпущенный только после того, как уплатил штраф, то с удивлением обнаружил, что вывеска над его заведением несколько изменилась. Старая вывеска лежала в луже, а на ее месте красовалась наспех присобаченная бумажка с надписью: «Отос, Потрос, Амарис и Д’Арнатьян с женой Бонасье».
У дверей трактира лежал узелок с вещами Бонасье. Мимо пробегала собака и почла своим долгом задрать ножку на узелок.
– Я отомщу, я обязательно отомщу, - поклялся Бонасье, унося мокрый узелок. В его воспаленном мозгу, он, Бонасье представал рыцарем, которого обесчестили и, который будет жестоко мстить, до тех пор, пока подлые мерзавцы не умрут страшной смертью, громко крича перед смертью, как бараны. И вот он, Бонасье, выхватывает пистолет, выглядывает из-за угла и ...
Тут он вдруг поскользнулся и упал. Раздался страшный взрыв, и кусочки узелка вместе с кусочками Бонасье разлетелись в разные стороны, испачкав висевшее на балконе второго этажа дома напротив, недавно постиранное нижнее белье некоего господина де Кардена, чья изумленная физиономия попала в газету под заголовком: «Трусы с глазами - новый шик».
С тех пор, у господина де Кардена не было отбоя от покупателей, и он переквалифицировался из гинеколога в портного.
Глава 12.
В то время, как Д’Арнатьян развлекался с госпожой Бонасье, герцог Бекингэм с Ее Величеством, а сам король занимался тем же самым с канцлером Сегой; так вот, в это же самое время, кардинал Ширелье сидел в своей мрачной комнатке, стены которой были размалеваны неизвестным художником с буйной эротической фантазией, вспоминая старые обиды и придумывая новые. Посидев так полчаса, он нашел для себя более
– Так-так, воруем, значит, мать вашу, - отметил для себя Ширелье, удрученный воспоминаниями о том, как королева ему не дала, то есть как раз дала, но в глаз.
– Я Вам всем покажу!
– заявил Ширелье, и его сутана с протертым задом, ясно указывала на то, что именно кардинал собирается показать.
Итак, на следующее утро герцога и след простыл, как впрочем, и алмазных подвесок. А также бриллиантовых булавок, серебряных ложек, золотых вилок, чайного сервиза, трех пар носков, и еще примерно килограмма на два прочих безделушек общей стоимостью в полпистоля. Все это он завернул в занавески и покинул столь гостеприимный дворец с чувством выполненного долга (супружеского). Следует добавить, что когда королева проснулась, то обнаружила, что находится в голой комнате, со стен которой даже обои содрали.
Как только длинный нос Ширелье учуял отъезд герцога Бекингэма, кардинал схватил видеокассету и побежал к королю. Тот сидел на троне, держа в руках оленьи рога.
– Ваше Величество!
– тонко решил намекнуть Ширелье. Эти рога носят на голове! Кстати, вот видеокассета, где Вы Ваше Величество увидите много интересного!
– Вы с ума сошли, кардинал! В 17 веке не было видеомагнитофонов, - сказал король, пиная кардинала в пах, но кассету взял.
Когда король вставил кассету в видак, и включил телевизор, его взору предстала весьма интересная картина: голый кардинал в фонтане отпускал грехи одной из грешниц, весьма молодой и хорошей собою. Внимательно вглядевшись в экран, король увидел, как на заднем плане появился канцлер Сега, выглядывающий из кустов. В руках у канцлера появился бинокль, а на лице застыла сладострастная улыбка, сделавшая бы честь любому орангутангу.
Заглянув через королевское плечо в телевизор, Его Преосвященство с ужасом обнаружил, что вчера он забыл нажать кнопку «запись» на камере, так что на кассете осталось прежнее содержание. Кардинал бросился было извиняться, но король уже не слушал его, он был полностью увлечен происходящим на экране. Там произошла небольшая смена персонажей: место кающейся грешницы заняла одна из фрейлин королевы. Тем временем на заднем плане, канцлер сменил диспозицию - в туалет вошла Ее Величество, и Сега с весьма похвальным усердием сверлил дырку в стенке туалета. Тем временем, на переднем плане, кардинал вновь поменял грешницу, как перчатку. Сейчас голый Ширелье возил на четвереньках не менее голую грешницу. Было видно, что несмотря на свою красоту, а может и благодаря ей, это была уже бывалая греховодница, о чем свидетельствовала татуировка на спине «Миледи».
Кардинал все пытался отговорить короля от просмотра, обещая принести что-нибудь другое, но король, и так уже еле сдерживаясь от смеха, просто уже зарыдал:
– Что? Другую? Не надо! Если я еще одну кассету посмотрю, то просто лопну от смеха. Слушай, Ширелье, а давай тебе орден вручим, или «Оскара», все-таки никто так не сможет!
– рыдал от смеха король, наблюдая, как Ширелье, изображая собаку перед дамой, побежал на четвереньках к дереву и задрал ножку. Король схватился за живот и повалился на пол, бормоча что-то о скунсах в сутане.