Три напрасных года
Шрифт:
— Дети у Ленина были?
— Да, — глазом не моргнув, отвечает хохол. — Двое: Петро и Маняша.
Казалось, прикалывается — но, уж больно обстановка не та, чтобы так шутить с проверяющим. Майор желваками играет, недобро на Толика взирает. Спецвойска — шутки в сторону. Метлой поганой недостойных.
— По специальности, какой класс? Кого обучили работать на РЛС?
Меняйло пошарил вокруг растерянным взглядом:
— Так…. Это…. Командир может.
— Понятно. Из экипажа кого?
Плечи хохловские на уши нацелились — какого, мол, тебе рожна? Но тут его взгляд
— Антон вон может. То есть старшина первой статьи Агапов работает на РЛС самостоятельно.
Глазные яблоки майора, как мельничные жернова, перекатились по орбитам и уставились на меня.
— Моторист? Что ещё можешь?
— Всё! — бесстрастием на его пренебрежение.
Кажется, Первый Пётр писал инструкцию для подчинённых — глуповатый вид и взгляд, опущенный к полу, лишь тогда гарантирован успех у начальства. А он мне нужен, успех у этого столичного хлыща? Наши взгляды, как стальные клинки, рассекли пространство и со звоном встретились. Наступила гнетущая тишина….
Наверное, зря перед майором выпендривался — захоти, он всегда бы нашёл тему, по которой меня можно вздрючить. Быть может, он её уже обдумывал. Каплей вмешался:
— Командир катера убит. Экипажу боевая тревога.
Сказал тихо, без привычного огня, срывающего нас с места на боевые посты. Но вводная прозвучала — её надо выполнять. Мы переглянулись с боцманёнком — кто? Он чуть заметно качнул головой — нет, не он. Впрочем, логично — он в матросском звании, на катере вторую неделю. Нет, не он.
— Боевая тревога! — скомандовал, поднимаясь из-за стола. — Все по местам.
Потом принимал доклады, стоя на мостике.
— Седьмой боевой пост пятой боевой части к бою и походу готов! — одним из первых доложил Петька Старовойтов, запустив оба двигателя и дав питание на катерное оборудование. Неплохого мне помоху дали — пошустрей Самосвальчика будет.
Следуют привычные команды и отточенные действия экипажа.
— Баковые на бак, ютовые на ют — по местам стоять со швартовых сниматься. Отдать кормовой! Отдать носовой! Кранцы по борту!
По моей команде телеграфом катер плавно пятится назад, разворачивается в оголовке и выходит в Ханку. Штурвал тоже в моих руках. Боцманёнок стоит рядом и отмечает сигнальным шаром скорость катера.
Майор ходил за мной по пятам, сверлил затылок тяжёлым взглядом, а каплей не унимался:
— Ставлю оперативную задачу — обнаружить цель и провести досмотр.
Ставлю боцманёнка к штурвалу, спускаюсь в рубку, сгоняю с кресла Мыняйлу. Щёлкаю переключателем диапазонов. Всё внимание Астраханской бухте: она ближе и там всегда полно рыбацких лодок. Вижу крупную засветку.
— Эта пойдёт? — предлагаю проверяющему.
Через переговорник вывожу боцмана на цель:
— Так держать!
— Обозначьте место нахождения цели на карте, — не унимается каплей.
У майора на лиловом носу обозначилась капля. А может это не пот?
Манипулирую над картой, прикинув по картинке на мониторе РЛС положение цели.
— Рассчитайте курс, поставьте задачу штурвальному.
И это не проблема. Сколько упрашивал Таракана напрасно, но нашлись добрые люди — обучили. Пришёл
Кричу боцманёнку рассчитанный курс, тот огрызается:
— А я как иду…?
Через час цель видим визуально. Это «кавасаки», болтается на якоре. Палуба пуста.
— Оружие? — спрашиваю каплея.
Тот распорядился, и Таракан выдал автоматы осмотровой команде. В ней Мыняйла и боцманенок. Я снова за штурвалом — закладываю вираж, чтобы подойти с подветренной стороны. Тихо-тихо, на самом малом. Волны почти нет, но рисковать не стоит. Стопорю ход и к «рыбаку» подходим по инерции. Подходим правым бортом. Выхлопная труба на левом — нас почти не слышно. По моему сигналу осмотровая команда прыгает на борт «кавасаки». Блокируют дверь в трюмное помещение — рубка пуста. Меняйло с автоматом наизготовку исчезает в чёрной пасти дверного проёма. Возвращается не один — с мужиком в исподнем. Кладёт его животом на палубу. Второй появляется сам и безропотно падает ниц. Меняйло ещё раз исчезает в трюмном помещении, и добавляет к арестованным полуодетую женщину. Налицо — нарушение требований погранрежима. Следует составить о факте протокол и, препроводив нарушителей к берегу, сдать погранцам. Я в протоколах не силён, но к берегу отконвоировать смогу. Смотрю на каплея — что прикажите? А их с майором кроме белых ног лежащей на палубе женщины не интересует ничто. С трудом отвели взгляды, со вздохом.
— Уходим, — приказал каплей.
Новая фантазия — вышел из строя ходовой двигатель, передать координаты местоположения. Вводная для меня — каплей поубивал радиста с метристом. Определяюсь по картинке на РЛС, переношу на карту, записываю координаты. В сопровождении проверяющих топаю в радиорубку. По таблице кодов составляю шифрограмму — сплошь цифры. Их на ключе стучать умею. А надо ли? Показываю шифрограмму каплею:
— Передавать?
— Подготовьте радиостанцию к работе.
Подготовил:
— Передавать?
— Отставить. Идём в базу.
Ну, в базу, так в базу.
После швартовки гости покинули борт. Уходя, каплей отогнул большой палец от кулака — здорово! А майор честь флагу не отдал — что с «сапога» взять?
Уехали москвичи в бригаду, прихватив наших офицеров. Наступило гнетущее ожидание. На границу не посылают — торчим всей группой в базе. Ясно и понятно, что проверку провалили. Кто-то слух пустил, что группу расформируют. Помирать что ль? Нет, будем жить и прикалываться.
Захар отрезал корку хлеба, откусил, остальное ЦИАТИМом (смазка такая) измазал. Пошёл Лёху Шлыкова искать. Нашёл, жуётся.
Зё:
— Что у тебя?
— Мёд.
— Дай.
— Не дам.
— Дай.
— Не дам.
— У, жила….
— Лёха, тут кусок тебе на полпасти.
— В твоих руках.
Захар отметил ногтями границу дозволенного, но Шлык так зевнул, что Санька едва успел пальцы убрать. Зё торопится, жуёт, глотает.
— Что-то мёд твой совсем не сладкий.