Три подруги и все-все-все
Шрифт:
— Ты против? — не знаю, чему я удивилась больше. Тому, что спрашивала разрешения у практически незнакомого мне человека, или тому, что Даниэлю было не всё равно, чем я занимаюсь и с кем.
— Не хочу, чтобы ты куда-то ходила без меня, — ответил он, резкости в голосе прибавилось.
— Но если ты пойдёшь с нами, это уже не будет девичником, — заметила с неловким смехом я.
— Зачем тебе вообще девичник? — задал ожидаемый вопрос оборотень, который порой понимал меня лучше, чем
Это было неприятно. Это делало меня уязвимой.
— Ну, — я замешкалась, — просто… так принято.
— Ты даже свадьбу не хочешь, а на девичник собралась? — он был непреклонен и не собирался подстилать мне соломки, сразу показывая, что врать и притворяться бесполезно.
— Так очевидно? — я шмыгнула носом.
— Для меня — да, — отрезал парень. На заднем фоне послышался шум, громкий смех и мужские голоса, как будто кто-то вошёл в запертую и оттого тихую до этого комнату.
— А ты чем занят?
— Ты мне ещё не жена, а уже устраиваешь допросы? — едко поинтересовался Дени.
— Не хочешь, не отвечай, — обиделась я и собралась бросить трубку, но услышала:
— Это мои друзья, ребята из стаи. Они захотели собраться, посидеть, отдохнуть.
— То есть, мальчишник? — сделала я очевидный вывод. — Значит, тебе можно, а мне — нет?
— Да, — спокойно подтвердил ягуар. — Потому что в отличие от тебя, я хочу эту свадьбу.
— Как это вообще зависит друг от друга? — выпалила я и умолкла, услышав шорох в коридоре. — Погоди, — попросила я, встала и на цыпочках приблизилась к двери спальни, притворенной не до конца.
— Что такое? — встревожился парень.
Я выглянула в коридор и… не увидела ничего.
— Да так, — выдохнула я в трубку. — Кажется, у меня развивается паранойя.
— Хочешь, я приеду? — предложил Дени.
— Нет, не надо. Веселись, — отказалась я, и мы попрощались.
Я прошла на кухню, сдёрнула с клетки плед и сразу же встретилась взглядом с двумя глазками-бусинками.
Чирик был недоволен и осуждал.
— Будешь паинькой — и мы подружимся, договорились? — предложила я.
Попугай не издал ни звука, повернув голову, он внимательно и осознанно глядел на что-то за моей спиной.
Стало неуютно. Между лопаток пробежал холодок. И хотя умом я понимала, что здесь никого не могло быть, кроме нас с птичкой, всё равно захотелось вооружиться чем-нибудь тяжёлым.
На крайний случай вернуться к надёжному дуэту, который создавали я и швабра.
Тряхнув руками, я напомнила себе, что, вообще-то, сильная и бесстрашная, и спросила у попугая:
— Есть будешь?
Какаду коротко щёлкнул серым клювом, что я расценила как согласие. Взяла бумажный пакет с кормом, принесённый музой, поняла, что его ещё не вскрывали,
А когда вернулась, застыла на пороге.
Потому что упаковка вдруг переместилась на пол. Хотя я точно помнила, что оставляла её рядом с клеткой.
— Так, — попыталась успокоиться я. — Либо у меня шизофрения, либо… нет, невозможно. Он не может быть здесь. Просто не может. Я отозвала своё приглашение. А значит, оно больше не работает, — проговаривала я вслух, беседуя с самым лучшим собеседником в мире — с самой собой.
Птица вдруг громко и недовольно вскрикнула, и захлопала крыльями.
— Ладно, ладно, — поторопилась я накормить пернатого. — Только не голоси.
Когда подружкин питомец умолк ввиду того, что орать и есть одновременно невозможно, я взяла швабру.
И начала тыкать ею во все углы.
За этим занятием меня и застала муза, без предупреждения вломившаяся в квартиру.
Ну, как к себе домой, честное слово.
— Чем занимаешься? — захлопала она длинными, изогнутыми ресницами.
— Тем же, чем и раньше. Пыль вытираю, — хмуро ответила я, присматриваясь к потолку.
— Шваброй? — не переставала изумляться подруга. И подняла голову. — На потолке?
— Угу, и, видимо, настолько увлеклась, что не услышала, как ты открыла замок.
— Я не открывала, — муза подошла, встала рядом и посмотрела туда же, куда и я — в угол над кухонными полками. — А что там? — она вопросительно кивнула.
— Пока не знаю, — вздохнула я, склонив голову к плечу. И тут до меня дошло: — Что значит «не открывала»?
— То и значит, — пожала плечами муза, держа на согнутой в локте руке чехол для одежды с вешалкой внутри. — Она была открыта.
— Не может быть, — запротестовала я и опустила швабру, которую держала на изготовку, намереваясь в нужный момент метнуть в тот самый угол как копьё. — Я точно помню, что закрывала дверь.
— Ну, не знаю, что ты там закрывала, но когда я пришла, створка была даже не притворена, — муза присмотрелась к моему орудию, потом покосилась на пустую клетку, где не было попугая, и вскрикнула, роняя чехол: — Ты что, убила попугая?!
— Не выспалась? — поинтересовалась я скептично. — Попугай в спальне, мародёрствует, обдирая клювом обивку моего дивана. С тебя, кстати, новый.
— Счет Нисе выставишь, её активная живность, — муза подняла чехол и деловито прошествовала в соседнюю комнату.
А я оторвалась от угла, который мне категорически не нравился, и крикнула:
— А ты зачем пришла?
— В смысле, зачем? — выглянула подруга из комнаты. — Ты забыла, что мы идём в клуб? Швабру, кстати, дома оставь, там не поймут.