Три повести о любви
Шрифт:
Узнал Ипатов из этих разговоров кое-что и о матери друга, загадочное отсутствие которой в жизни Вальки давно интересовало его. Нет, Валька не проговорился. Просто, говоря о балете, он вдруг неожиданно показал себя отменным знатоком советской хореографии. Он знал буквально все спектакли тридцатых и сороковых годов, всех балерин, всех балетмейстеров, одним словом, знал, где что ставилось и кто где как танцевал. Его знаниями были ошарашены все, включая Таню и Бориса. И тут выяснилось, что мама Вальки была балерина,
Она умерла совсем молодой от заражения крови. На пляже где-то возле Сочи наступила босой ногой на ржавый гвоздь, и уже ничто не могло ее спасти, даже высокая ампутация.
У Светланы и Тани одновременно покраснели глаза. Ипатову тоже чуть ли не до слез стало жалко молодую, красивую, талантливую Валькину маму…
И еще было жалко самого Вальку, его отца и его няньку, переживших такое горе…
Вот и ответ, почему заоконная жизнь не интересовала Ипатова, почему она незаметно пролетела мимо…
Сошли они на неизвестном разъезде. У дальнего входа на дачу их встретил симпатичный улыбчивый человек в аккуратном белом полушубке.
«Это — со мной!» — сказал Игорь, и тот сразу пропустил их. Даже не попросил предъявить документы.
Второй такой же симпатичный улыбчивый человек вышел на крыльцо и каждому крепко пожал руку.
Они поднялись в дом. По всей видимости, раньше это была дача какого-то очень богатого финна. Похоже, здесь ничего не перестраивалось, все оставалось как при старом хозяине. И эти витражи, и этот камин, и эта лестница, полого ведущая на второй этаж.
«Будьте как дома!» — заявил гостям Игорь и бросился помогать Светлане снимать шубку. Нельзя сказать, что это получилось у него изящно. За считанные мгновения он оборвал на шубке вешалку, наступил Ипатову на ногу и толкнул локтем Таню. Раздосадованный собственной неловкостью, он только чертыхался по своему адресу и извинялся.
Затем они перешли в гостиную с огромным, чуть ли не во всю стену окном. Но смотреть особенно было не на что. Куда бы ни падал взгляд, всюду тянулся высокий, непроницаемый для посторонних взоров забор. И еще по эту его сторону толпились отрезанные от большого леса несколько сотен деревьев…
В теплом воздухе млели всевозможные комнатные цветы. Их было так много, что требовались немалые ухищрения, чтобы не задеть их, проходя мимо.
«Дядя бывает здесь очень редко, — рассказывал Игорь. — А тетя два-три раза в неделю. Это все тетино хозяйство, — кивнул он на цветы. — Прямо как в ботаническом саду — не продохнуть!»
Первое, что они увидели когда вошли в соседнюю комнату, был мраморный бюст товарища Сталина. Тут же на стене висел его портрет, написанный маслом.
Впрочем, в гостиной, кажется, тоже был портрет, нет, фотография
«А здесь дядина библиотека», — продолжал Игорь, распахнув дверь в следующую комнату. Ровными рядами стояли в шкафах книги, в основном произведения классиков марксизма-ленинизма. Паркет был натерт так, что по нему было боязно ходить.
«А это — дядя!» — Игорь показал на гипсовый бюст, возвышавшийся в простенке между окнами.
«Похож», — сказал Ипатов.
«Ты серьезно?» — удивленно спросил Игорь.
«А что? — внимательно посмотрел на него Ипатов. — По-моему, он здесь очень похож на свои портреты…»
«На портреты? Ну да, конечно», — очевидно, только сейчас до Игоря дошло, что все, кроме него, видели его дядю лишь на портретах и в кино.
Обойдя все комнаты первого этажа, они снова очутились в светлой и просторной прихожей. Из коридора справа, откуда доносился дразнящий запах хорошо приготовленного обеда, на голоса ребят вышла пожилая, лет сорока — сорока пяти женщина в белоснежном передничке и кружевной наколке на аккуратной прическе. Она учтиво-ласково улыбнулась и спросила:
«Игоречек, сейчас будете обедать или после?»
«А это как решат массы?»
«Массы» мялись и переглядывались.
«С одной стороны, вроде бы рановато, — пошел разводить канитель Ипатов. — А с другой…»
«…щи остынут», — вставил Валька.
«Вот именно!» — смеясь, согласился Ипатов.
«Я могу говорить только за себя, — сказал Борис, — но со всей прямотой и самокритичностью. Я проголодался!»
«Я тоже!» — смущенно подхватила Таня.
«А ты, Света?» — спросил Игорь.
«Мне все равно», — ответила та сухо.
«А!.. Дают — бери, бьют — беги!» — воскликнул Валька.
«Тетя Оля! — сказал официантке Игорь. — Накрывай на стол! Большинство — за!»
По пути зашли в ванную комнату мыть руки. Стены ее были облицованы белыми и голубыми плитками, которые, нежно сочетаясь, образовывали какой-то сложный, но приятный для глаза рисунок…
Ипатов подгадал так, чтобы остаться в ванной комнате вдвоем со Светланой. Он не стал ждать, когда она кончит мыть руки, а просто подставил ладони чуть ниже, под ту же струю.
«Ну что? Ну что, говори?» — торопливо спросил он.
Она оглянулась на дверь и быстро сказала:
«Папу назначают военным атташе во Францию!»
«Но это же здорово!»
«Ты не знаешь всего», — сказала она, но тут погас свет: очевидно, кто-то, решив, что в ванной никого нет, щелкнул выключателем.
«Говори!»
«Ему предложили ехать вместе с семьей!»
«То есть и с тобой?»
«Да. Но я сказала, что никуда не поеду!»
«Из-за меня?»
«Нет, из-за нас!»