Три Рождества, которые мы провели вдали от дома
Шрифт:
Умывшись, она решила одеться не в штатское, а в свою форму ВААФ. При всей суровости госпитальных правил сердобольная медсестра могла бы впустить рядовую авиации ВВС в палату, если там все спокойно… Сильного желания красоваться в Дартфорде в форме у нее не было – недаром Фред и Флора всегда учили своих детей не привлекать к себе внимания. Но в такой приятный весенний день тошно было париться в плаще. По всем этим причинам она выбрала форму.
Выпив на завтрак всего лишь чашку чая, она босиком, с туфлями в руках, на цыпочках спустилась
Уже через несколько секунд она пожалела о своем решении: пришлось преодолевать строй бывших соучеников или их мамаш, а также посетителей лавки. Приходилось то и дело останавливаться, отвечать на вопросы людей, которых она давно не видела, и, конечно, самой задавать вопросы о давно исчезнувших из виду. Наконец, она миновала людный центр города и ускорила шаг. Знакомые поразили ее своей добротой. Даже девушкам, с которыми в школе она была не слишком дружна, хотелось остановиться и похвалить ее за поступление на армейскую службу, рассказать про других знакомых, сражавшихся в разных уголках мира или пострадавших на войне. Дейзи бодрилась, вспоминая разговор с девушкой из ее бывшей команды бегунов: той еще не было двадцати, а она уже успела стать матерью чудесной девочки и готовилась родить опять.
Хочет ли она сама такой жизни? Она отвечала на это категорическим «нет», но, вспоминая Эдейра, снова и снова чувствовала его требовательные губы, их поцелуй на новогодних танцах.
Что означает любовь Эдейра, как все это было бы?.. Шокированная собственными мыслями, Дейзи ускорила шаг, заставляя себя сосредоточиться на сгоревших или разрушенных зданиях, на изуродованных или погубленных жизнях, мимо которых ей сейчас приходилось спешить.
Госпиталя она достигла с раскалывающейся головой – вот что значит пренебречь с утра завтраком! Если немедленно чего-нибудь не перехватить, ей станет плохо. Жаль, что она не остановилась в городе у фургона Женской добровольческой организации: там ее по крайней мере напоили бы чаем.
– В чем дело? – обратился к ней участливый человек, судя по виду, санитар. – Похоже, вам лучше присесть.
– Нет, со мной все хорошо. Просто я хотела навестить знакомого… Простите, эта головная боль… – Но громкое урчание в желудке выдало ее с головой.
– Бросьте, вашему парню будет только хуже, если вас вырвет прямо на него. Вы же навещаете своего парня?
Дейзи не смогла ответить, а только кивнула и позволила ему отвести ее в какую-то комнатушку, где он силой усадил ее в кресло.
– Будет вам сейчас чай и что-нибудь пожевать. Мы едва успеваем помогать реальным пострадавшим, не хватало, чтобы у нас тут валились от голода с ног их прекрасные подружки! И не надо стыдиться, красавица, чай вам положен, иначе вы своим голодным видом смутите одного из наших пациентов.
Добряк вернулся уже через несколько минут с кружкой горячего сладкого чая в одной руке и с булочкой на блюдце в другой.
– Я сказал поварихе, что вы из ВААФ,
– Есть, сэр! – выпалила она, и он, прежде чем скрыться за дверью, громко засмеялся. – Медбрат, мистер Уишоу, просто Фрэнк – выбирайте сами. Масло должно пойти вам на пользу.
Минут через двадцать Фрэнк вернулся ее проведать. Сдобная булочка пришлась кстати, иначе обморока было бы не избежать.
– Как я погляжу, вы удрали из дома с утра пораньше на пустой желудок. К кому бы вы ни торопились, пообещайте, что никогда больше не будете пренебрегать завтраком. А теперь я попытаюсь провести вас к нему в палату.
Она встала:
– Не знаю, как вас благодарить, Фрэнк. Чай и еда меня оживили. Его фамилия Максвелл.
– Майор Максвелл? Он самый и есть, других мужчин в погонах с такой фамилией у нас не числится. Врач его уже осматривал, а я, так и быть, спрячусь за занавеской минут на пять. Старшей медсестры некоторое время не будет, но вообще-то она здесь, как принято в госпиталях, царь и бог. Так-то лучше, вам идет улыбка! Хочу, чтобы после вашего ухода он чувствовал себя лучше, а не хуже.
Дейзи заспешила за рослым широкоплечим Фрэнком по коридорам, минуя дверь за дверью, пока не остановилась перед палатой Эдейра.
– Минуточку, – сказал ей медбрат и вошел туда один. – Все спокойно. Милости прошу.
– Фрэнк, а он… – Она замялась. – Ему очень плохо?
– Личико у него в полном порядке, если вы об этом. – Из голоса Фрэнка почему-то пропало всякое дружелюбие.
– Ему очень плохо? – спросила она почти таким же злым голосом, как у него.
Он натянуто улыбнулся:
– Жизненно важные органы целы, но ему придется провести у нас несколько недель. Когда выйдете от него, скажу вам немного больше.
Дейзи распахнула дверь. Перед ней раскинулась длинная палата хирургического отделения, где вдоль прохода с каждой стороны стояло не меньше дюжины коек. В палате сильно пахло антисептиком, Дейзи даже сморщила от отвращения нос.
– Левый ряд, второй от конца, – подсказал бесплотный голос. – Если бы он лежал прямо у двери, вам пришлось бы труднее.
Дейзи было не до расшифровки этой реплики. Она твердо зашагала по палате, стараясь не смотреть на людей, лежавших или сидевших на койках. У второй койки от конца она остановилась.
Эдейр лежал с закрытыми глазами, его левая нога была на растяжке, правая рука забинтована. На голове белела свежая повязка. Все лицо было в кровоподтеках и порезах, один глаз сильно подбит. Дейзи удивили чудесные желтые нарциссы в бутылке из-под молока на его тумбочке, преображавшие всю палату. Она огляделась. На других тумбочках никаких цветов не было.
– Интересно, от кого это? – спросила она шепотом.
– От Альфа, – ответил ей такой же шепот. – До чего же он смутился, когда парень с соседней койки спросил, когда роды!