Три сердца и три льва (Сборник)
Шрифт:
Во второй половине дня у нас было много свободного времени, и мы отправились купаться в прибое. Когда солнце село, мы вскарабкались по желтой скале обратно. Эта скала была как лестница, ведущая в небо. Мы проголодались, и я поджарил на углях бифштексы. Во время еды мы молчали. Потом ушли в патио и оттуда, сидя на сбитых из досок стульях, любовались морем и держались за руки, и звезды высыпали на небо, чтобы приветствовать нас.
– Давай, когда взойдет луна, сменим кожу на шкуру и чуть порезвимся, – предложил я. – Из тебя выйдет очаровательная волчица. Я бы, гм…
Она покачала головой:
– Я не могу, Стив, дорогой.
– Ты наверняка сможешь! Конечно, понадобится пустить в ход волшебство, но…
– В том-то и дело. У тебя человеко-волчьи гены. Все, что тебе нужно для изменения, – это поляризованный свет. Но для меня изменение означает большую трансформацию и… Не знаю. Я чувствую, что не смогу этого сделать. Даже не могу сейчас вспомнить формулы. Вообще ничего не могу вспомнить. Все, что я знала, смешалось и улетучилось даже в большей степени, чем я ожидала. Мне придется заново пройти курс обучения по самым элементарным вещам. А сейчас… меня может изменить только профессионал.
Я вздохнул. Ведь я надеялся, что мы вместе превратимся в волков. Нельзя по-настоящему узнать мир, обладая только человеческими чувствами и разумом, не используя ощущения, присущие зверю. А ведь Джинни, разумеется, часть этого мира… Что ж!
– Хорошо, – сказал я. – Тогда сделаем это позднее, когда ты вновь станешь специалистом.
– Конечно. Мне очень жаль, дорогой. Но если хочешь пробежаться в волчьем облике сам – беги.
– Без тебя – нет.
Она тихо рассмеялась:
– А вдруг у тебя появятся блохи?
Затем наклонилась, чтобы укусить меня за ухо.
И тут мы услышали шаги.
Я вскочил. То, что я бормотал при этом, особым гостеприимством не отличалось. Под бархатным небом, по тропинке, змеей уходящей вглубь страны, к нам приближалась какая-то тень.
«Что за черт, – подумал я. – Кто-то из расположенной отсюда в десяти милях деревни? Но…»
Когда я человек, мой нос очень нечуток по моим же волчьим стандартам, но запах, который я уловил, мне не понравился. Не то чтобы это был неприятный запах. Наоборот, от его острого аромата полускрытое сумерками лицо Джинни сделалось еще прекраснее. И все же что-то во мне противилось.
Я шагнул навстречу входившему в патио незнакомцу. Он был среднего для мексиканца роста, то есть ниже меня. Вдобавок он двигался так грациозно, что производил шума меньше, чем струйка дыма, и я подумал: «Может, это ягуар-оборотень?» Его гибкое тело было облачено в безукоризненно-белый костюм. Сверху – темная накидка, лицо затенено широкой шляпой. Пришелец снял шляпу и поклонился. Лицо его оказалось в луче падающего из окна света.
Я никогда не встречал такого красивого человека. Выступающие скулы, греческий нос, заостренный подбородок, широко расставленные глаза с зеленоватым оттенком, в которых прыгали золотые искры. Кожа белее кожи моей жены плюс гладкие, светлые, пепельного оттенка волосы. Мексиканец ли это? Скорее, последний представитель некогда существовавшей, а теперь начисто забытой расы.
– Buenos noches, senor, – грубовато сказал я. – Pardon, pero no hablamos Espanol. [57]
Это
Я не мог сказать, был ли ответивший мне голос тенором или контральто, но в любом случае в нем звучала музыка.
– Поверьте мне, добрый сэр, я владею всеми языками, какие мне могут понадобиться. Молю простить меня, но, увидев издали, что дом освещен, я взял на себя смелость предположить, что вернулся его хозяин. И я решил навестить его, дабы по-соседски поприветствовать.
57
Добрый вечер, сеньор. Извините, мы не знаем испанского (исп.).
Выговор был столь же архаичен, как и построение фраз. Гласные, например, звучали по-шведски, хотя в предложениях отсутствовал присущий шведскому ритм. Сейчас, однако, я был удивлен сказанными словами.
– По-соседски?
– Обстоятельства сложились так, что мы – я и моя сестра – живем в том древнем замке.
– Что? Но… – Я остановился.
Фернандес не упоминал ни о чем подобном, но, с другой стороны, он и сам не был здесь много месяцев. Он купил несколько акров у мексиканского правительства, которому принадлежали и Форталеза, и окружающие земли.
– Вы приобрели этот замок?
– Несколько комнат замка обеспечили нам вполне комфортное существование, сэр, – уклончиво ответил он. – Мое скромное имя – Амарис Маледикто.
Его рот был так четко очерчен, что было трудно заметить, как полные губы искривились в улыбке. Если бы не запах, бьющий мне в ноздри, я был бы окончательно покорен.
– Вы и ваша леди являетесь гостями сеньора Фернандеса? Добро пожаловать.
– Мы временно поселились в этом доме…
Джинни говорила как-то по-детски, задыхаясь.
Я украдкой бросил на нее взгляд и в желтом, падающем из окна свете увидел, что ее глаза блестят и что она пристально смотрит ему в глаза.
– Нас… Нас зовут Вирджиния… Стивен и Вирджиния Матучек.
С каким-то холодным недоумением я подумал, что новобрачным почему-то кажется, что если они теперь именуются «миссис», то это должно производить впечатление. «Миссис такая-то…» – и с этой уверенности их не сдвинешь.
– Это очень мило с вашей стороны, что вы навестили нас… Пешком в такую даль… Ваша сестра тоже придет?
– Нет, – сказал Маледикто. – И, честно говоря, ей было бы неприятно ваше общество. Весьма вероятно, что ее уязвило бы зрелище такой красоты, как ваша. Ваша красота породила бы у нее тоску и зависть.
Ночь была наполнена ароматами цветов. Над головой, над вершинами острых утесов, сверкали звезды; внизу шумело окутанное туманом громадное море. И, как ни странно, речь Маледикто не казалась ни дерзкой, ни надуманной. Я увидел, что Джинни залилась румянцем. Она отвела взгляд от глаз Маледикто. Ее ресницы затрепетали, словно птичьи крылья, и она смущенно ответила: