«Три сестры». Драма мечтаний
Шрифт:
История героев «Чайки», «Дяди Вани», «Вишнёвого сада» – это полускрытая семейная хроника, последствие тлеющих претензий, скандалов и катастроф. Аркадина никогда не упоминает о своем муже, а её сын Треплев стыдится своего происхождения и записи в паспорте – «киевский мещанин». Нина Заречная находится целиком во власти отца и мачехи, потому что её покойная мать отчего-то оставила своё огромное состояние мужу и обделила дочь.
Иван Петрович Войницкий отказался от своей части наследства в пользу сестры и посвятил всю свою жизнь чужому человеку, своему зятю. Сын сенатора, ценящий науку и просвещение, добровольно превратил себя в управляющего имением, торговца сеном
Такому же служению и обожанию Серебрякова предались его теща Мария Васильевна и дочь Соня. Семья Войницких в полном составе являет собой удивительный, неразгаданный феномен самопожертвования и отречения от себя, и трудно винить в этом коллективном безумии лишь профессора Серебрякова.
Владельцы вишнёвого сада, Раневская и Гаев, постоянно взывают к теням прошлого. Но так и остается неизвестным, кто был муж Раневской, не дворянин, тот, что «умер от шампанского»? Как и почему появилась в доме Раневской и Гаева приемная дочь Варя? В пьесе «Три сестры» скрытые умолчания о прошлом родителей играют особую роль.
Можно предположить, что хотя генерал Прозоров и сделал карьеру, военная среда едва ли была исполнением его мечтаний. Возможно, выбор рода деятельности был продиктован не призванием, но нуждой или необходимостью самому пробивать себе дорогу. Для мальчика из небогатой или даже бедной семьи кадетский корпус, а затем училище давали иногда единственную возможность казенного обеспечения и социального роста.
На то, что Прозоров вышел из бедного сословия указывает то, что у его детей нет никакого наследства, кроме пенсии отца и дома, в котором он жил. В отличие от «Дяди Вани» и «Вишнёвого сада», у героев нет землевладений, имений или богатых родственников, подобных ярославской бабушке.
Мир «Дяди Вани» и «Вишнёвого сада» полон челяди и приживалов – непременной части помещичьей, обеспеченной жизни. А в доме Прозоровых, как вспоминает Маша, не было даже слуг, всю грязную работу брали на себя денщики отца. На «домашний» обиход военные определенного ранга получали дотации и очевидно, что генерала этот порядок вполне устраивал. От прошлого Прозоровым осталась лишь нянька Анфиса. Такой уклад, равно как и то, что всем своим детям генерал внушал мысль о необходимости трудиться, говорит о привычке экономить даже в малом и рассчитывать лишь на свои силы и возможности.
Прозоров был командиром бригады, то есть бригадным генералом. Это – самое невысокое из генеральских званий Российской империи, что не умаляет трудности его достижения. Вершинин говорит, что когда он служил в Москве, то полковник Прозоров был его начальником, батарейным командиром. Следуя порядку чинопроизводства второй половины ХIХ – начала ХХ века, офицеры должны были прослужить в каждом чине не менее четырех лет. Продвижение по службе выше полковничьего звания зависело исключительно от образования, заслуг или усмотрения начальства.
В ХIХ веке большая часть офицеров имела специальное военное образование. Окончание военных академий создавало предпочтительные условия для производства в высшие офицерские и генеральские чины.
Можно с большой уверенностью утверждать, что полковник Прозоров, столь блестяще продолживший свою карьеру, закончил Академию Генерального штаба или иную академию.
Учеба в академии, которая находилась в столице России, Петербурге, открывала перед её выпускниками блестящие перспективы. Именно потому так трудно было поступить в неё. Существовала жесткая квота, экзамены были очень строгими. Несмотря на это, процент генералов, выходцев из податного сословия (крестьян,
Знаменитая повесть А.И. Куприна «Поединок» (1905) рисует довольно унылую, давящую атмосферу армейских буден полка, расположенного в забытом Богом местечке. Обязанности младших офицеров сводятся здесь лишь к бессмысленной муштре солдат и подготовке к смотрам, а досуг заполнен неизбежными попойками, адюльтерами и мелкими стычками.
Младший современник и знакомец Чехова Александр Куприн сам был выходцем из обедневшей семьи, закончил кадетский корпус, затем военное училище. Служба в чине подпоручика в Днепровском пехотном полку дала ему материал для описания жизни русской армии в глубинке. Главный герой повести, младший офицер Ромашов, грезит как об избавлении об академии: «И в нём тотчас, точно в мальчике <…> закипели мстительные, фантастические, опьяняющие мечты. «Глупости! Вся жизнь передо мной», – думал Ромашов, и в увлечении своими мыслями, он зашагал бодрее и задышал глубже. – Вот назло им всем, завтра же с утра засяду за книги, подготовлюсь и поступлю в академию. Труд! О, трудом можно сделать всё, что захочешь».
Мечтание об иной жизни, о столице владеет не только Ромашовым, но и женой сослуживца Ромашова, Шурочкой. «Я не могу, не могу здесь оставаться, Ромочка! <…> Остаться здесь – это значит опуститься, стать полковой дамой, ходить на ваши дикие вечера, сплетничать, интриговать и злиться по поводу разных суточных и прогонных <…> Поймите же, милый Ромочка, что мне нужно общество, большое настоящее общество, свет, музыка, поклонение, тонкая лесть, умные собеседники. Вы знаете, Володя пороху не выдумает, но он честный, смелый, трудолюбивый человек. Пусть он только пройдет в генеральный штаб, и клянусь – я ему сделаю блестящую карьеру».
Герои «Поединка», написанного через пять лет после премьеры «Трёх сестёр», живут той же жизнью, что и военные в пьесе Чехова. Есть тут и пьяница-философ, отдаленно напоминающий Чебутыкина; пошлячка Раиса, знаменитая любовными связями с младшими офицерами; а также ограниченный, томящийся своей незначительностью муж Шурочки, подобно Солёному, не потерпевший «счастливого соперника». В такой обстановке даже поединок, дуэль представляется ярким событием, разрядкой от мертвящей пошлости.
Очевидно, что честолюбивый глава семейства Прозоров не хотел такой жизни ни для себя, ни для своих детей. Можно только догадываться, какие усилия он приложил (если только он изначально не обладал протекцией и связями), чтобы оказаться и обосноваться в Москве. Казалось бы, он сам и его семья обрели то самое существование, о котором страстно мечтают герои повести Куприна, заброшенные в местечко, «которого нет ни на одной географической карте».
Прозоровы жили на Старой Басманной. Для Ольги, Ирины и Маши это родной город, где они родились и росли. Друзьями и гостями их дома, судя по воспоминаниям детей, были военные.
Удивительно иное – получив особенное (в масштабах огромной российской империи с её тысячами медвежьих углов и забытых Богом местечек) положение, чеховский герой пожелал совершенно другой участи для своего сына и даже своих дочерей. И она никак не было связано с военной службой, армейской карьерой для единственного сына Андрея или блестящей партией для дочерей Ольги, Ирины и Маши.