«Три сестры». Драма мечтаний
Шрифт:
Получается, что труд связан для неё с головной болью и ощущением старости, а свобода (то есть возможность остаться дома) – с хорошим самочувствием. И тогда закономерна следующая фраза: «Всё хорошо, всё от бога, но мне кажется, если бы я вышла замуж и целый день сидела дома, то было бы лучше».
В этом признании поражает не само стремление быть замужем, иметь семью, вполне понятное для барышни 28 лет эпохи конца XIX века. Но то, что для Ольги замужество – это единственно законное основание целый день сидеть дома. И что так для неё «было бы лучше».
По сути, Ольга, Ирина и Андрей находятся
Казалось бы, их должны поддерживать необыкновенные знания, отличающие от жителей провинциального города. Более того, оно должно давать им уверенность в своем будущем – отец обеспечил им не только достаток, но принадлежность к образованному сословию. Круг образованных людей, с которыми Прозоровы могли бы водить знакомство, не так уж мал. Семья живет не просто в провинциальном, но губернском городе.
В крупных провинциальных городах России конца ХIХ века культурная жизнь была довольно насыщенной. В городе обязательно был театр, который сдавали антрепренерам, летом гастролировали столичные актеры, организовывались кружки, библиотеки, ставились любительские спектакли, издавались газеты.
Конечно, иногда такая деятельность граничила с дилетантизмом от культуры и просвещения, была просто любительщиной. Но. судя по мемуарам, жизнь в таких городах, как Казань, Одесса, Пермь, Харьков, Томск, Иркутск, Ярославль, совсем не была мертвящей и однообразной. Многое зависело от человека и его внутреннего настроения, чему свидетельство – упомянутое письмо Петра Перцова.
Младший брат Чехова, Михаил Павлович, в середине 1890-х годов служил в уездном городе Углич. Скучал здесь и жаловался в письме к своему покровителю, издателю А.С.Суворину: «Уже пять лет я на службе, но самые лучшие годы моей жизни протекли в такой глуши, о которой можно вспоминать, как о кошмаре. Если бы я умел играть в карты или пить водку, быть может, я и удовлетворился бы такой жизнью. <…> Я всё чаще и чаще задаю себе вопрос, зачем я окончил курс в университете, для чего я знаю языки, для чего мне открыто кое-что и природой и воспитанием? <…> Дорогой Алексей Сергеевич, переведите меня, куда вам угодно <…>». Влиятельный Суворин «перевел» образованного чиновника в губернский город Ярославль.
Этот город насчитывал в конце ХIХ века свыше 70 тысяч жителей и был промышленным центром. В нём, помимо высшего учебного заведения (Демидовский юридический лицей), было 8 средних школ, одна мужская и две женские гимназии, кадетский корпус, духовная семинария, три духовных училища. Существовала музыкальная школа, выходили несколько газет. В городе еще были – краеведческий музей, шесть библиотек, народные читальни, книжные лавки, известный на всю Россию городской театр. Существовали многообразные общества: любителей конского бега, садоводства, трезвости, любителей драматического и музыкального искусства, спасения на водах.
Поначалу М.П.Чехов был счастлив и хвалил Ярославль. Он усердно служил, писал рецензии в местную газету, участвовал в общественной жизни, получал награды. Однако прошло не так много времени и он начал очень литературно, словно подражая штампам расхожей беллетристики, сетовать на провинциальную жизнь: «Уже четвертый год как я – начальник отделения… Но отчего это всё в моей службе кажется мне пустяками и чепухой? Что-то в ней есть несерьёзное. Одним словом – не то». Таким образом, дело даже не в Ярославле или Перми, но в представлении о себе, своем предназначении
Есть еще одно печальное следствие воспитательной методы Прозорова – штудирование и муштра вовсе не пробудили в его детях тягу к новым познаниям, Скорее, наоборот.
Если сёстры еще надеются, что их брат Андрей (по желанию папы) сделает карьеру учёного и даже станет профессором, то для себя они не мыслят никакого дальнейшего образования. Хотя девяностые годы конца ХIХ века открывали для женщин новые возможности в этой сфере.
Амбициозные барышни, окончившие гимназию, брали судьбу в свои руки. Самые целеустремленные уезжали за границу, чтобы продолжить образование в европейских университетах. В любимой Прозоровыми Москве в 1872 году открылись Высшие женские курсы (курсы Герье), которые посещала, например, сестра Чехова, Мария.
В Петербурге в 1878 году начали работать Бестужевские курсы, имевшие физико-математическое и словесно-историческое отделения. На словесно-историческом отделении преподавали богословие, логику, психологию, историю древней и новой философии, историю педагогики, теорию эмпирического познания, историю литературы, русский, латинский, французский, немецкий, английский языки и один из славянских языков. Программа курсов была университетской и длилась четыре года.
К концу ХIХ века подобные курсы были открыты в Киеве, Казани. Там преподавали и читали лекции профессора университетов, знаменитые ученые. Экзамены на курсы сдавать не требовалось, нужны были лишь аттестат о среднем образовании и свидетельство о политической благонадежности.
В начале деятельности, например, Бестужевских курсов, выдерживался сословный признак. Почти 70 процентов принятых учениц были детьми военных и гражданских служащих. Так что в данном случае дочерям генерала не пришлось бы преодолевать никакие социальные или сословные препятствия, они оказались бы среди сверстниц своего круга.
«Бестужевка» баронесса Мария Мейендорф, поступившая учиться в 1893 году, так пишет о своих сокурсницах, их настроениях и целях: «Что представляла собой эта собравшаяся молодежь? Число желающих получить высшее образование было велико. Гимназий, то есть средних учебных заведений, было к тому времени много, и удовлетворить их всех не было возможности, и вот, как правило, принимались только медалистки, то есть девушки с головой, с мозгами. Всякий орган человека требует своей пищи, как желудок требует своей пищи в прямом смысле этого слова, так мускулы требуют движения, легкие – воздуха, а мозг алчет знаний и мыслей. Возможность обогатиться знанием – вот та первая и бескорыстная цель, которая собрала моих товарок в столицу. Была и другая: по окончании курсов легче было получить место преподавательницы или найти службу <…>».
Кроме того, блестящее знание иностранных языков открывало сёстрам Прозоровым возможность слушать лекции в европейских университетах. Однако ни Ольга, ни Ирина не только не испытывают желания как-то продолжить своё образование, но даже не допускают мысли об этом. Более того, они тяготятся своими знаниями.
Свой интеллектуальный багаж они дружно и почти в один голос оценивают не просто как ношу, излишество, но даже как уродство. «В этом городе знать три языка ненужная роскошь. Даже и не роскошь, а какой-то ненужный придаток, вроде шестого пальца. Мы знаем много лишнего», – сетует без толики кокетства Маша в первом действии.