Три сестры. Диана
Шрифт:
Но ещё, появление матери Дианы означало очень сложный для меня разговор. Я и Гена решили, что примем родителей Генриха и Дианы, как приняли их обязательства. Но сообщать о том, что на самом деле мы другие люди, не станем. Однако это решение не отменило моих переживаний по поводу Лидии. Почему-то знание о Микаэль меня не тяготило. Торопило к ней, увидеть, взять на руки… Словно связь, что должна быть между матерью и ребёнком, передалась моей душе вместе с плотью и кровью. И ни разу у меня не возникло сомнений по поводу дочери. А вот Лидия…
У меня была мудрая
Сразу по приезду поговорить у нас не вышло, слишком много было вокруг невольных свидетелей. Побеседовать леди Лидия пригласила меня на внешнюю крепостную стену. Мы медленно шли по широкому проходу, защищённому от ветра зубцами стены с двух сторон. Мы молчали, только шорох юбок и негромкий стук каблуков по камню. Не сговариваясь, мы остановились между двумя высокими надвратными башнями.
— Юность порой слишком жестока, — произнесла леди Лидия, глядя вдаль, туда, где тьму над руинами Орливуда временами прорезали неяркие всполохи.
Местные давно к ним привыкли, и объясняли тем, что помимо торговли Орливуд славился тайным в те времена искусством изготовления зеркал. Вот и отражается лунный свет, падающий на осколки.
— Ещё чаще она бывает глуха, — ответила я. — Не слышит того, что надо бы. Не помнит и не замечает.
— И боится признавать свои ошибки, — с улыбкой повернулась ко мне Лидия. — И чем чудовищней ошибка, тем больше страх.
— Ты считаешь Микаэль всего лишь ошибкой? — нахмурилась я.
— Нет, — покачала головой Лидия. — Рождение Микаэль единственное, что примиряет меня с теми событиями. Это искупляет в моих глазах многое. И доверчивость, и откровенную глупость, и женскую слабость. Тем более, что до рассказа Карла я считала, что отцом Микаэль является Альбус. И искренне рада, что он всего лишь дядя. Я так удивлялась, как у такого неприятного до омерзения человека, могло родиться такое чудо, как Микаэль. А всё остальное, Диана, уже лично твоя глупость, трусость и тщеславие.
— Кажется я была не лучшей дочерью и отвратительной матерью, — вздохнула я.
— Знаешь… Я терпеть не могу слова «если бы». Всё свершилось, а существующее уже не отменить. Но можно исправить, — взяла меня за руки Лидия. — И откровенно говоря, я даже рада твоему падению с той лестницы. Кажется в этот момент ты поняла, что теряешь что-то куда более весомое и важное, чем репутация и положение в обществе. И в тебе проснулись достаточные силы, что сотворить поворот в твоей судьбе, дорогая. А мать, мать всегда сможет забыть глупые обиды между ней и дочерью. Тем более, когда я смогу открыто наслаждаться положением бабушки.
— Спасибо, — посчитала я себя обязанной поблагодарить Лидию. — Это ведь благодаря тебе появился шанс вернуть Микаэль.
— Диана, — смотрела она в мои глаза с заметным волнением. — Скажи, я ведь не ошибаюсь? У меня же с появлением внучки вернулась и дочь?
— Да, мама, — произнесла я это очень важное слово, понимая, что не придаю свою маму и не отрекаюсь от неё, а лишь дарю немного счастья ещё одной женщине. —
Обид, нанесённых матери, в памяти Дианы хранилось предостаточно.
— Глупая, какая же ты у меня глупая гордячка, — обняла меня леди.
Леди Лидия вместе с наставницей Дафной всё время проводила с девочками, позволяя остальным тратить время и силы на работу. И кажется, что во время того разговора она сбросила не просто огромный груз непонимания с дочерью и тревог за внучку, но и несколько лет. Или это так её меняла открытая и радостная улыбка.
Докатилась до нас и взрывная волна от предсказанного Генкой скандала. Буквально через пару дней после приезда леди Лидии, во двор замка въехала дорожная карета с гербами графов Барсев. Я напряглась, ожидая неприятностей. Худощавая фигура леди Саманты Барсев, затянутая в идеального пошива бежевое платье, казалась мне просто штандартом приближающихся проблем. Не успокоила меня и вышедшая из экипажа следом за матерью Талиана, единственная дочь вдовствующей графини. Замученная строгим воспитанием матери и слабым здоровьем, о котором все были наслышаны, Талиана тем не менее с явным любопытством осматривалась по сторонам. С не меньшим любопытством рассматривали и её. Причём сразу Майкл и Эля.
— Леди Пембрук, дорогая, — поспешила ко мне графиня, да так резко, что я чуть не шарахнулась в сторону с её дороги.
— Вы наверняка устали с дороги, — решила я перенести встречу в ограниченное пространство рабочей комнаты. — Может уйдём в прохладу замка? Я попрошу сорру Филиппу подать чай. Вам с мелиссой или вербеной?
— Мелисса? Уже этого года? — светски улыбалась графиня. — Какая прелесть.
— А мне можно со сливками? Если вас не затруднит, — с трудом отвела взгляд от встрeпанного, как весенний воробей, Майкла Талиана.
Майкл был не по возрасту высоким и крепким парнем, да и выглядел лет так на семнадцать. И после того, как мы решили, что ему нет смысла носить даже ту имитацию ограничителя, которая заменяла настоящий ошейник с того момента, как лорд Карл взял его под своё крыло, полюбил носить рубашки, широко оголяющие шею и часть груди. Взглядов он привлекал немало, так что и поведение Талианы меня не удивило. Вот только она была леди, и хотя Диана одно время общалась с девушкой сильно уступавшей ей в возрасте, но и разница между Талианой и Майклом оставалась более, чем значительной. О чём я собиралась намекнуть Майклу, подмигнувшему покрасневшей девушке, пользуясь тем, что всё внимание вдовствующей графини сосредоточенно на мне.
— Ой, кобееель, — насмешливо протянул у меня за спиной Генка-Герда.
— Ничего страшного, — тихо фыркнула я.
— Ты уверена? — пользуясь тем, что со стороны наша беседа выглядела так, словно я даю какие-то поручения, спросил Генка.
— Конечно, — приподняла бровь я. — В конце концов, я была замужем за одним и воспитала ещё троих.
— Пф… — скривился Генка. — Перуновы однолюбы. Любят в жизни только раз.
— Ага, — кивнула я. — Вот только влюблены, зараза, постоянно!