Три сестры. Таис
Шрифт:
??????????????????????????
Однажды, в жизни каждого настаёт такой момент, когда подходишь к зеркалу, и неожиданно понимаешь, что жизнь уже почти прошла. И начинаешь оглядываться, пытаешься сообразить, а на что ты истратила... Годы.
Для меня таким годом стал восемьдесят пятый. Десять лет ушли выкупом у времени за монастырь. Я так увязла во всём этом, что даже торжественные проводы на пенсию почти и не заметила. Выныривала на поверхность ради встреч с сёстрами, да поездок к Дине.
Наша мать, уже в весьма почтенном возрасте, переехала
– Это ж разве дело? Девка в казарме растёт! С мужских рук с младенчества не слезает, - вздыхала она, заплетая непослушные детские кудри в сложные косы и заново начиная рассказывать, уже правнучке, о травах, о помощи которую они могут оказать, как той помощи просить, какую траву где и когда собирать.
– По-моему, Алька это всё слушает как сказку, - кивала я на мать с лисeнком.
– Она хитрая, всё запоминает! Мы уже при ней за языком следим, - смеялась словно помолодевшая с появлением внучки сестра.
Мамы не стало в восемьдесят шестом, и сложнее всего было не принять её уход, всё-таки возраст у неё был уже более чем почтенный, а объяснить трёхлетней малышке, что её ба больше не придёт. Дина рассказывала, что лисёнок ещё очень долго по утрам хватала гребень, расчёсок наша мама не признавала, и бежала в комнату, отданную сестрой маме. И стояла, прижавшись к косяку. Таких кос, как плела наша мама, никто из нас заплетать не умел.
Когда я вернулась после маминых сорока дней, меня ждало странное письмо. Меня приглашали на торжественное освящение Покровского монастыря. Основные работы были закончены ещё год назад. Некоторая оттепель руководства партии в отношении священнослужителей позволила закончить реставрацию именно как церковно-монастырского комплекса. Да и приходили на "служение" тихие и даже незаметные люди. Кто в рясах, а кто и в обычной одежде. Помогать по мере сил.
Навсегда запомнилась встреча в восемьдесят первом году. Я приехала в конце лета, в самый разгар работ. И пожилой, но крепкий мужчина, с совершенно седыми волосами, но удивительно живыми и даже по юношески любопытными тёмными глазами, бодро так перетаскивал в двух вeдрах песок для штукатурки во внутрь зданий.
Работая вместе, мы слово за слово начали разговаривать. И дошли до веры. Он спросил, почему я столько сил трачу на восстановление монастыря.
– Да не знаю я, зачем. Наверное, просто потому, что могу.
– Честно ответила я.
Я и сама терялась в догадках, что такого в этих развалинах меня так зацепило.
– А на войне люди подвиги совершали, потому что могли. Кто-то танки останавливал, кто-то жизнь спасал, а кто-то свою фляжку с водой на всех делил. А глоток воды, он иногда обладает невероятной ценностью.
– Улыбался работник.
– Мир он ведь не у каждого просит, но всегда ровно столько, сколько человек может отдать. А вот захочет ли?
– Это очень странное место, - почему-то искренне призналась я.
– Бывшая тюрьма, инфекционка... А здесь даже сейчас чисто и светло, голову поднимешь, и кажется небо рядом. Оно здесь даже в дождь не грозное, а как пуховый платок.
– Благословите, отче!
– подошёл к нам Нестор Кузьмич.
Ходить он уже стал не так резво, при ходьбе опирался на палочку. Но умудрялся быть везде, и до всего-то ему было дело и интерес.
– Отче?
– удивилась я.
– Патриарх
– Батюшка? А что же вы не в рясе?
– хмыкнула в ответ.
– Да на тройке так сподручнее, - не заметил моего ехидства Пимен.
– Прослышал вот, что дело здесь делается трудное, но богоугодное. Решил приобщиться.
– Ооо! Это не ко мне, - улыбнулась я, не сковывая скептического отношения.
– Я в бога не верю.
– А во что ты тогда веришь?
– присел рядом Пимен.
– В справедливость верю, в неотвратимость заслуженного наказания, в труд человеческий, в талант. В родную кровь верю, в единство, что может спасти в самый страшный час.
– Прямо смотрела я в глаза мужчины.
– А вот это ваше рай, ад, бог, чeрт... Простите, но бред сумасшедшего.
– Вот видишь, а говоришь не веришь, - улыбнулся Пимен.
– Я ведь в то, что Бог это добрый дедушка на облачке не верю. Бог он не где-то, он внутри каждого человека. Как и дьявол. Творение, созидание, стремление вперёд, вера во внутренний нравственный закон... То, что ты зовёшь справедливостью. Вера, что все твои поступки будут известны и рассмотрены. И что воздастся. Это Бог. Твой, внутренний, истинный. Суровый он у тебя, строгий. Но много спрашивают с тех, кому и дано многое.
Монастырь встретил распахнутыми воротами и ярким солнцем, словно нарочно подсвечивающим белые стены трех малых и центрального храмов. Я отстояла благодарственный молебен, Нестор Кузьмич чуть ли не силком потащил меня на крестный ход. Молитв я не знала, поэтому слова для меня были фоном происходящего. А вот на воду, которую щедро разбрызгивал священник я смотрела с удовольствием. На солнце мелкие капли буквально на секунду вспыхивали радугой. И от этого вроде как простого и хорошо известного явления, словно светлело где-то внутри. В той самой пресловутой душе.
– Ну вот, - присел рядом на небольшую лавочку на пригорке у реки Нестор Кузьмич.
– Теперь и уходить можно. На душе легко так, радостно.
– Далеко собрались, Нестор Кузьмич?
– улыбнулась я старому эсеру.
– Так куда заслужил, туда и определят. По делам, - глубоко вздохнул Нестор Кузьмич.
– А я по молодости-то бедовый был, покуролесил знатно!
– А это всё? Не зачтётся?
– очертила я рукой монастырь.
– Это не для зачёта, это для души. И знаете, Тосенька, бог он сам всех нужных людей в нужных местах соберёт! И пока мы можем вот так, всем миром, ради чего-то общего, а не для себя... Никогда ни одна беда нас не переборет.
– Довольно улыбался Нестор Кузьмич.
– Эх, к старости всё тянет поразмышлять, пофилософствовать... В юности размышлять некогда, там действовать надо!
??????????????????????????- Я это учту!
– засмеялась я.
– А я чего сюда пришёл, настоятельница нас обоих приглашает на беседу, если мы не против, - поднялся эсер.
– Настоятельница?
– удивилась я, так как после окончания ремонта немного выпала из дел монастыря.
– Да, монастырь здесь уже полгода действует. Женский. Потому что эта земля видела много зла, ей лечение надобно. А лучше женской заботы и внимания лекарства не существует!
– сам никогда не состоявший в браке или даже отношениях, Нестор Кузьмич женское начало всегда превозносил.