Три солнца. Сага о Елисеевых. Книга II. Дети
Шрифт:
– Вы совершенно не поняли смысла! При чем здесь Гуля? Там же царицу-шпионку высмеивают, – возмутился Шура: – Больше ничего вам рассказывать не стану! Вот уж не думал, что в родном доме встречу такой пиетет перед узурпаторами!
Шура встал из-за стола и ушел к себе в комнату. Он метался из угла в угол, пытался успокоиться, но не знал, как справиться с эмоциями. Ему было страшно обидно.
– Шура, ты куда? – поинтересовалась Верочка Эйхе, которая только вышла в гостиную, уложив Никиту.
Ответом ей была громко хлопнувшая дверь в прихожей.
– Оставь его! Пусть проветрится! – Сергей тоже был зол на брата. Тот становился совершенно неуправляемым.
– Напрасно ты так, Сереж. Не нужно из-за меня… Он совсем еще ребенок. Я уверена, он действительно не понял… – вступилась Гулина жена.
В комнате заплакал Никита, которого разбудил резкий звук. Вера устало вздохнула и было пошла в комнату.
– От нечестивец! – возмутилась Манефа: – напужал дитя!
– Ты поешь, Вера. Я сам его укачаю, – Сереже нужно было готовиться к завтрашнему докладу, но он не мог со спокойным сердцем смотреть на уставшую жену. Кроме того, после ссоры ему не удалось бы сосредоточиться. Ничто не помогало так находить внутреннюю гармонию, как время, проведенное с сыном.
Шура, как побитый уличный щенок, появился на пороге Зои. Он был готов к тому, что строгая подруга его выставит за нарушение режима посещения. Но любимая поразила Сашу в очередной раз. Она приняла его спокойно, не удивляясь, словно ждала.
XI
Петя с трудом открыл глаза. Картинка расплывалась. Ему потребовалось некоторое время, чтобы сфокусироваться. Стоял резкий запах спирта и лекарств. Наконец, он понял, что находится в больничном бараке. На секунду встревожила мысль – у своих или в плену? Услышав чертыханья раненого на соседней койке, от сердца отлегло – свои. Петя быстро пощупал руками ноги. Все конечности
Трещала голова и тошнило, как будто он кутил накануне без меры. К тому же Петя не мог вспомнить, что с ним случилось, и как он оказался в госпитале. Постепенно кусочками мозаики стали всплывать воспоминания – фельдъегерь с бледными обветренными губами, обстрел, взрыв снаряда.
Вдруг в коридоре он услышал знакомый голос.
– Гуля! – Петя резко вскочил и тут же сел на кровать. Сильно кружилась голова, и ноги не держали из-за жуткой слабости.
В палату быстрым шагом зашел брат.
– Очнулся! – Гуля просиял, обнял брата и сразу же уложил его в кровать: – Не вставай! Тебе нельзя!
– Сколько я был без сознания?
– Часа три, если верить твоим кавалеристам. Как голова?
– Сносно.
– Береги ее, Петр! Ушибы мозга опасны не только тем, у кого ума палата. Геройствуй осторожнее в следующий раз! – теперь Гуля шутил и светился от счастья, хотя еще полчаса назад он был мрачнее тучи. Петя довольно долго был в забытьи. Это могло закончиться сопором или комой. К счастью, юный поручик пришел в себя.
– Долго мне валяться здесь?
– Две недели строго постельного режима.
– Ты смеешься? На мне ни одной царапины!
– Это не обсуждается! Если не хочешь серьезных последствий, даже не думай меня ослушаться!
Гуля проверил реакцию Петиных зрачков на свет и рефлекс Бобинского, проведя карандашом по стопе брата. Результатами врач остался доволен.
В палату зашла сестра милосердия. Последний луч золотого, закатного солнца играл в ее огненно-рыжих волосах. Увидев Татьяну, все офицеры в палате, которые были в сознании, взбодрились и приосанились. Палата наполнилась мужскими басами, которые наперебой пытались привлечь внимание девушки. Петя, которому в этот момент брат щекотал стопу карандашом, проверяя рефлексы, залился краской.
– Григорий Григорьевич, Вас ждут в операционной. Гангрена, – колокольчиком прозвенел голос медсестры, подчеркивая полное несоответствие звука и смысла сообщения.
Конец ознакомительного фрагмента.