Три товарища и другие романы
Шрифт:
– Не настолько, как я. Ты вон говорил об авантюризме. А я и есть настоящая авантюристка.
– Я думал об этом, – сказал я.
– Да, да. Мне давно бы пора поменять квартиру, обзавестись профессией и зарабатывать деньги. Но я все откладываю и откладываю. Хотелось пожить какое-то время так, как хочется. Не важно, разумно ли это. Вот я так и жила.
Я засмеялся.
– А почему это у тебя вдруг появилось такое строптивое выражение лица?
– Да потому что я привыкла слышать со всех сторон, что это легкомыслие – так жить, что нужно экономить
– У тебя есть братья и сестры? – спросил я.
Она покачала головой.
– Я так и думал, – сказал я.
– Ты тоже считаешь, что я была легкомысленной?
– Нет. Ты была мужественной.
– Ах, какое там мужество… Нет, это не про меня. Мне очень часто бывало страшно. Как человеку, который сидит в театре на чужом месте и все-таки не уходит.
– Вот поэтому ты и была мужественной. Мужество не бывает без страха. Кроме того, это было и разумно. Иначе ты бы просто потеряла свои деньги. А так ты хоть что-то от них имела. А что же ты делала?
– Да ничего, собственно. Жила себе, и все.
– Снимаю шляпу! Так живут только избранные натуры.
Она улыбнулась:
– Но скоро этому конец. В ближайшее время я начну работать.
– Кем же? Не об этом ли были у тебя тогда переговоры с Биндингом?
Она кивнула:
– С Биндингом и доктором Максом Матушейтом, директором «Электролы» – есть такая фирма по продаже пластинок. Продавщица с музыкальным образованием.
– А ничего другого этому Биндингу в голову не пришло? – спросил я.
– Пришло. Но я не захотела.
– А я бы ему не советовал. Когда же ты начнешь работать?
– Первого августа.
– Ну, до тех пор еще много времени. Может быть, мы еще подыщем что-нибудь получше. Но во всяком случае, в нашем лице клиентура тебе обеспечена.
– Разве у тебя есть патефон?
– Нет, но я, конечно же, немедленно его себе заведу. Хотя вся эта история мне не очень-то нравится.
– А мне нравится. Я ведь ни на что толком не гожусь. И все это значительно проще для меня с тех пор, как есть ты. Но я, наверное, не должна была тебе об этом рассказывать.
– Нет, должна была. Ты должна мне рассказывать обо всем.
Она посмотрела на меня и сказала:
– Хорошо, Робби. – Потом встала и подошла к шкафчику. – Знаешь, что у меня тут есть? Ром для тебя. Хороший, по-моему.
Она поставила на стол рюмку и выжидательно посмотрела на меня.
– Что он хороший, я унюхиваю издалека, – сказал я. – Но видишь ли, Пат, не лучше ли теперь быть немного поэкономнее с деньгами? Чтобы потянуть как можно дольше с этими патефонами?
– Нет, не лучше.
– Тоже верно.
Ром, я это заметил уже по цвету, был смешан. Торговец, конечно же, обманул Пат. Я выпил рюмку до дна.
– Высший класс, – сказал я, – налей мне еще. Откуда он у тебя?
– Купила тут на углу.
«Ну конечно, – подумал я. – Один из этих
– Наверное, я должен теперь уйти, Пат, да? – спросил я.
Она посмотрела на меня.
– Нет еще…
Мы стояли у окна. Внизу пламенели огни.
– Покажи мне и спальню, – сказал я.
Она открыла дверь в соседнюю комнату и включила свет. Я заглянул в комнату, оставаясь на пороге. В голове роилась всякая всячина.
– Так это, стало быть, твоя кровать, – произнес я наконец.
Она улыбнулась:
– Ну а чья же еще, Робби?
– И в самом деле! А здесь, значит, телефон. Тоже буду знать. Ну а теперь я пойду. Прощай, Пат.
Она взяла мою голову в свои ладони. Как было бы чудесно никуда не идти, встречать с ней наступающую ночь, тесно прижавшись друг к другу под мягким голубым одеялом в этой спаленке… Но было что-то, что меня удерживало от этого. Не скованность, не страх и не осторожность – нежность скорее, огромная нежность, которая была сильнее вожделения.
– Прощай, Пат, – сказал я. – Мне было очень хорошо у тебя. Много лучше, чем ты можешь себе представить. И этот ром… что ты подумала даже об этом…
– Но это так просто…
– Для меня – нет. Я к этому не привык.
Снова казарма фрау Залевски. Посидел, поскучал. Не нравилось мне, что Пат будет чем-то обязана Биндингу. И я двинулся коридором к Эрне Бениг.
– Я по серьезному делу, – сказал я. – Как обстоят дела на женской бирже труда, а, Эрна?
– Ого! – сказала она. – Ничего себе вопросик на засыпку! Но вообще-то неважно обстоят.
– Ничего нельзя предпринять? – спросил я.
– А в каком плане?
– Ну, секретарша, ассистентка…
Она махнула рукой.
– Тысяч сто без места. А специальность у нее есть?
– Она великолепно выглядит, – сказал я.
– Сколько слогов? – спросила Эрна.
– Что?
– Сколько слогов она записывает в минуту? На скольких языках?
– Понятия не имею, – сказал я, – но вот представительствовать…
– Дорогой мой, – заметила Эрна, – у меня уже в ушах вянет от этого: «Дама из хорошей семьи вследствие изменившихся обстоятельств вынуждена…» – и так далее. Дело безнадежное, это я вам говорю. Разве что кто-нибудь проявит к ней интерес и куда-нибудь приткнет. Сами понимаете, из каких соображений. Но ведь этого вы не хотите?
– Странный вопрос, – сказал я.
– Ну, не такой уж и странный, как вы думаете, – возразила Эрна с горечью. – Бывает всякое. – Мне вспомнилась ее история с шефом. – Но могу вам дать хороший совет, – продолжала она. – Постарайтесь зарабатывать на двоих. Женитесь. Вот самое простое решение.
– Ничего себе решение, – рассмеялся я. – Хотел бы я стать когда-нибудь таким самонадеянным.
Эрна посмотрела на меня каким-то особенным взглядом. При всей своей живости она показалась мне вдруг заметно постаревшей и даже несколько увядшей.