Три товарища и другие романы

Ремарк Эрих Мария

– От своих товарищей…

– Да не отказываюсь я от них вовсе – завтра же утром увижу их снова.

– Ты ведь понимаешь, что я имею в виду, – сказала она. – Раньше ты был гораздо больше с ними.

– Потому что у меня не было тебя, – сказал я, открывая дверь.

Она покачала головой:

– Это совсем другое.

– Разумеется, это другое. И слава Богу.

Я взял ее на руки и пронес по коридору в свою комнату.

– Тебе нужны товарищи, – прошептала она прямо мне в ухо.

– Ты тоже нужна мне, – возразил я.

– Но не настолько…

– Это

мы еще посмотрим…

Я ногой распахнул свою дверь и осторожно поставил Пат на пол. Она не отпускала меня.

– Я, знаешь ли, очень плохой товарищ, Робби.

– Надеюсь, что так, – сказал я. – Я и не хочу себе в товарищи женщину. Мне нужна возлюбленная.

– А я и не возлюбленная, – пробормотала она.

– А кто же ты?

– Так, ни то ни се. Некий фрагмент…

– А это самое лучшее, – сказал я. – Это возбуждает фантазию. Таких женщин любят вечно. Женщины определенно-законченные быстро надоедают. Цельно-совершенные тоже. Фрагменты же – никогда.

Было четыре часа утра. Я проводил Пат домой и возвращался к себе. Небо уже слегка посветлело. Пахло утренней прохладой.

Я уже прошел кладбище и кафе «Интернациональ» и приближался к дому. Тут открылась дверь шоферской закусочной рядом с домом профсоюзов, и вышла девушка. Беретик, старенькое красное пальтецо, лаковые сапожки на высоком каблуке – я уже почти прошел мимо, как вдруг узнал ее.

– Лиза…

– О, тебя еще можно встретить…

– Откуда это ты? – спросил я.

Она слегка кивнула в сторону закусочной.

– Ждала тут кое-кого. Тебя, например. Ты ведь обычно в это время возвращаешься домой.

– Да, верно…

– Пойдешь со мной? – спросила она.

Я замялся.

– Не получится…

– Денег не надо, – торопливо сказала она.

– Не в этом дело, – брякнул я, не подумав. – Деньги у меня есть.

– Вот как… – горько произнесла она и отступила на шаг.

Я схватил ее руку.

– Да нет, Лиза…

Худенькая, бледная, она стояла на пустынной серой улице. Такой я ее и встретил много лет назад, когда жил одиноко и тупо, не задумываясь и не надеясь. Поначалу она была недоверчива, как все эти девицы, но потом, после нескольких разговоров по душам, она трогательно раскрылась и привязалась ко мне. Отношения были самые странные, иногда она пропадала по неделям, а потом вдруг возникала где-нибудь, поджидая. В ту пору около меня – как и около нее – не было ни души, поэтому даже та малость тепла и участия, которой мы могли наделить друг друга, ценилась нами выше обычного… Я давно уже не видел Лизу, с тех пор как познакомился с Пат – вообще ни разу.

– Где же ты пропадала так долго, Лиза?

Она пожала плечами:

– Не все ли равно? Просто я хотела повидать тебя. Ну да ладно… Поплетусь восвояси.

– Ну а как ты вообще-то?

– Брось… – сказала она. – Не напрягайся.

Губы ее дрожали. Вид был изголодавшийся.

– Пойдем, я провожу тебя немного, – предложил я.

Ее несчастное, окаменелое лицо проститутки оживилось и стало детским. По дороге я купил ей кое-какой еды в шоферских закусочных, которые

работали всю ночь. Сперва она отказывалась и лишь после того, как я заявил, что тоже хочу есть, согласилась. Но при этом она внимательно следила за тем, чтобы меня не обманули и не подсунули что похуже. Она возражала против половины фунта ветчины, говорила, что хватит и четверти, раз уж мы берем еще франкфуртские сардельки. Но я взял полфунта ветчины и две банки сарделек.

Жила она в чердачном помещении, которое кое-как приспособила под жилье. На столе стояла керосиновая лампа, а рядом с кроватью свеча в бутылке вместо подсвечника. На стенах висели картинки, вырезанные из журналов и прикрепленные кнопками. На комоде валялось несколько детективных романов, рядом пачка фотографий непристойного содержания. Иные из посетителей, особенно женатые, любили разглядывать подобные вещи. Лиза смахнула их в ящик комода и достала из него застиранную, но чистую скатерть.

Я развернул покупки. Лиза тем временем переодевалась. Прежде всего она сняла платье, хотя я знал, как у нее устали ноги. Ведь ей приходилось столько ходить. Она стояла передо мной в высоких сапогах до колен и в черном белье.

– Как тебе мои ноги? – спросила она.

– Первый сорт, как всегда.

Она была удовлетворена и с облегчением села на кровать, чтобы расшнуровать ботинки.

– Сто двадцать марок стоят, – сказала она, демонстрируя их мне. – Пока заработаешь столько, от них останутся одни дырки.

Она достала из шкафа кимоно и выцветшие парчовые босоножки, уцелевшие от лучших времен. При этом она улыбнулась почти виновато. Она хотела нравиться. Я вдруг почувствовал ком в горле. В этой крохотной каморке на верхотуре меня настигло такое чувство, будто у меня кто-то умер.

Потом мы ели и я занимал ее разговорами, стараясь быть чутким. Но она все же заметила какую-то перемену во мне. В глазах ее появился страх. Между нами никогда не было ничего более того, что дает случай. Но может быть, это обязывало и соединяло больше, чем многое другое.

– Уже уходишь? – спросила она, когда я поднялся, с таким чувством, будто давно ждала и боялась этого.

– Мне еще нужно повидать кое-кого…

Она посмотрела на меня.

– Так поздно?

– Да, это по делу. По очень важному для меня делу, Лиза. Надо попытаться обязательно перехватить его. В это время он обычно сидит в «Астории».

Девицы вроде Лизы понимают важность дела лучше всех женщин на свете. Но и заморочить им голову труднее, чем любым другим женщинам.

– У тебя появилась другая…

– Но подумай сама, Лиза, ведь мы так редко виделись, в последний раз – больше года назад, и ты ведь не думаешь, что все это время…

– Нет-нет, я не это имела в виду. У тебя появилась женщина, которую ты любишь! Ты изменился. Я это чувствую.

– Ах, Лиза…

– Да, да! Признайся!

– Да я и сам еще не знаю. Может быть…

Она постояла, оцепенев, потом закивала:

– Ну да, ну да, конечно… А я-то, дура… Да и что у нас, в сущности, было… – Она провела рукой по лбу. – И что это мне взбрело, не знаю…